Книга Овсянка, мэм!, страница 4 – Анна Орлова

В мудрых зеленых глазах светились насмешка и понимание.

Роуз вскрикнула, глаза ее восторженно заблестели.

– В каком качестве? – поинтересовалась я, не торопясь радоваться.

– Видите ли, милая моя, – леди Присцилла принялась разливать чай, – мне уже не под силу присматривать за хозяйством. С домом я кое-как управляюсь, но сад в запустении.

Запустение – громко сказано, хотя старую леди можно понять. Нелегко смотреть, как дорогое тебе место ветшает и приходит в упадок. Поэтому я никогда не вернусь в «Дрозды».

– Горошек и сейчас выглядит прекрасно, – искренне похвалила я, за что удостоилась благосклонного кивка.

Старая леди тщательно размешивала ложечкой сахар.

– Раньше я сама много делала в саду. Кое-что пересаживала, обрезала розы и так далее. Хотя тяжелые работы, разумеется, выполнял садовник. Однако полгода назад Уитс ушел на покой, оставив меня в сложной ситуации.

– Неужели так сложно подыскать знающего садовника?

Она пожала плечами.

– Мало желающих ехать в такую глушь. Джоунс, мой нынешний садовник, раньше служил в нотариальной конторе, а садоводством увлекся на пенсии. Он не так плох, однако нуждается в присмотре. Думаю, вам это по плечу.

Я осторожно пригубила горячий чай. Он оказался выше всяких похвал, с тонким ароматом бергамота и вишневого листа.

– У меня нет образования и рекомендаций, – заметила я наконец.

– Мелочи, – отмахнулась она. – Мне не нужны чьи-то рекомендации, я больше доверяю собственным глазам. Вы ладите с растениями, ведь так?

Я молча наклонила голову.

Не только с растениями, хотя мне всегда нравилось с ними возиться.

У нас, потомков светлых фэйри, всегда есть что-то… эдакое. Исцеление, музыка, цветоводство, живопись – все то, что помогает создать в этом неуютном мире свой кусочек гармонии.

Звучит-то как: потомки! На деле кровь настолько разбавлена, что уже почти не в счет.

– Я положу вам хорошее жалованье, – продолжила леди Присцилла, отпивая чай. – Числиться вы будете… думаю, моей компаньонкой. Садовница – это слишком эпатажно для Дорсвуда. В доме будете проживать на том же положении, что и ваша племянница, столоваться со мной. Заодно составите мне компанию. Ну, что скажете?

Роуз затаила дыхание и умоляюще сложила руки.

В конце концов, почему нет? Все устроилось как нельзя лучше.

– Я согласна. Если только мне не будут подавать на завтрак овсянку.

От такой перспективы меня передернуло.

– Милая моя, – произнесла леди Присцилла снисходительно, – в моем доме не едят овсянку. Признаться, терпеть ее не могу. Надеюсь, против старой доброй ветчины, булочек и яичницы вы ничего не имеете?

Облегчение было столь велико, что я едва не воспарила над верандой, как семя одуванчика.

– Ровным счетом ничего, – заверила я серьезно.

Леди Присцилла хлопнула в ладоши.

– Превосходно! Тогда можете завтра же приступать.

Джоунс, конечно, в восторг не пришел, и его трудно было за это винить. Пока мы с Роуз после чая гуляли по саду, он все время что-то ворчал себе под нос, громко шаркал ногами и гремел тачкой.

От Роуз не ускользнуло его возмущение.

– Тетя Мэри, – тихонько сказала она мне, остановившись на берегу пруда, – не обижайся на мистера Джоунса. Он не злобный, просто…

– Просто не привык подчиняться какой-то приезжей фифе, – закончила я с улыбкой, видя ее неловкость. – Дорогая, не тревожься. Поверь, крокодилы или, скажем, москиты куда неприятнее мистера Джоунса.

– Тетя! – возмутилась Роуз, но не выдержала и рассмеялась.

– Поверь своей старой тетушке. – Я похлопала ее по локтю. – Я вполне способна осадить Джоунса.

– Даже не сомневаюсь. – Племянница порывисто обняла меня и крепко прижалась к моей груди. – Мне так тебя не хватало, тетя! Я ужасно соскучилась. И совсем ты не старая.

– Ну-ну. – Я погладила ее по спине, обтянутой темно-синим строгим платьем. – Роуз, дорогая, ты преувеличиваешь. Как ты могла по мне скучать? В последний раз мы виделись на твоих крестинах, и ты вряд ли это помнишь.

Она помотала головой.

– Зато последние три года мы постоянно переписывались. Тетя Мэри, ты для меня ближе всех на свете!

– Даже ближе твоего молодого человека? – спросила я лукаво. – Ну-ну, не смущайся. Это ведь прекрасно.

– Да, но… – Роуз отстранилась и вытерла глаза.

– Что – но?

Ответить она не успела. Из дома выглянула горничная и позвала:

– Мисс Карпентер, мисс Райт! Обед через полчаса, мне велели напомнить.

– Спасибо, Сисси, – отозвалась Роуз смущенно. – Тетя, позже поговорим, хорошо?

Позже нам поговорить не удалось.

Вечером в Дорсвуде разыгралась гроза, а с нею – и ужасная мигрень у леди Присциллы. Роуз просидела у ее постели всю ночь, то давая микстуры, то протирая виски пациентки ароматной водой с уксусом. К утру она сама валилась с ног, и леди Присцилла, которой наконец стало лучше, отослала Роуз отдыхать.

Я позавтракала в одиночестве, а после вышла в мокрый после ночного дождя сад.

Дорожки блестели, словно покрытые лаком. С деревьев срывались холодные капли. Анютины глазки поникли, пришибленные ливнем, а пионы склонили бутоны до самой земли.

Садовник возился с молодыми бальзаминами, которые бурей повалило набок.

– Доброе утро, мистер Джоунс! – крикнула я.

Мокрый газон хлюпал под ногами. Следовало бы купить калоши, но кто знал, что они понадобятся?

– Мисс Райт! – Садовник поднял голову и просиял так, что я сразу заподозрила неладное. – Смотрите, какая напасть!

И сунул мне под нос лист хосты с десятком слизней.

– Что прикажете с этим делать? – Мистер Джоунс преданно таращил глаза, но злорадные нотки в голосе его выдавали.

Должно быть, приличной леди от такой мерзости полагалось завизжать или повалиться в обморок. После чего, конечно, немедленно уехать.

– Мистер Джоунс, это же…

– Вам плохо, мисс?

Не на ту напал.

– …великолепно! – закончила я твердо. – Они очень полезны, вы знали? Конечно, если слизней становится слишком много, они могут нанести вред. Но тогда достаточно обработать сад специальным зельем, я знаю хорошее.