Книга Зеркала, страница 49 – Мария Покусаева

И то, что я держала в руках, когда сама в этой библиотеке была.

Видимо, кто-то из слуг принес это сюда… Хотя почему оставил на кровати? Лучше места не нашлось? Или рассчитывал, что так быстрее найду – когда уголки одной из них вопьются мне в бок?

«Так или иначе, – подумала я, шмыгая носом, – мне лучше отвлечься. И если этим «отвлечься» станет книжка о магии, о той самой магии, действие которой я испытала на своей шкуре, то почему бы и нет?»

***

– Нет, – сказала я. – Я никуда с вами не пойду.

И грозно нахмурилась, всем своим видом выражая глубочайшую обиду.

Утро, конечно, не задалось с самого начала. Я наплакалась и не выспалась, поэтому смотрела на мир и всех его обитателей с неприязнью.

То, что вчера казалось мне поводом для жестокой обиды и горьких слез, сейчас поблекло и выглядело уже не так страшно. В какой-то момент мне даже начало казаться, что лучшим решением будет извиниться – и тем самым прекратить конфликт.

Я бы так и сделала, если бы чувствовала за собой какую-то вину.

Кроме вины за то, что вспылила.

В ответ на что?

На обещание использовать меня с наименьшим для меня вредом? Или что?

«В любом случае,– рассудила я с утра, – применять к беззащитному человеку магию – подло и некрасиво». Тем более что Кондор делал это не в первый раз: я помнила, как он заколдовал меня, отправив спать в ту ночь, когда я здесь появилась. Это я могла бы простить и даже понять. Вчерашнее прощать и понимать я не собиралась.

Именно это я и сказала в лицо Ренару, когда он заявился ко мне в комнату.

Он, кажется, заодно со всеми ними, а значит – тоже был готов меня использовать.

Ренар в ответ виновато улыбнулся и шагнул ближе ко мне, сидящей, скрестив ноги, на краю кровати.

До его появления я пыталась лениво долистать «Ars Magica» и сейчас, прикусив нижнюю губу, снова невидяще уткнулась в ее страницы. Книга лежала у меня на коленях, пыльная, с заморочным шрифтом и гравюрами, и такая тяжелая, что, пожалуй, в случае чего ею можно было бы отбиваться от всяких там.

«Маги не разделяют свои чары на добрые и зловредные, светлые или тёмные, считая, что сила, дарованная им свыше, лишь инструмент, направление которого зависит от рук, его использующих».

«Вот уж правда, – подумала я. – Хочешь – прикурить даст, хочешь – заставит сидеть на месте, пока ему не надоест».

– Мари…

– Уйди.

Все те несколько часов, которые я пыталась спать, очень тревожно и неглубоко, мне снилась эта книга. Веры в доброту и милосердие волшебников от чтения не прибавилось. Даже наоборот.

«Миру известно немало историй как о невинных девицах, совращённых коварными чародеями, так и о юношах, ставших слугами злых ведьм».

Ренар сел на пол передо мной и попытался осторожно отодвинуть книгу, которой я от него отгораживалась.

– Я-то тебе что сделал? – серьезно спросил он.

Без обиды в голосе, но так, что мне вдруг стало почти стыдно, и я задумалась.

Что он мне сделал? Да, собственно, ничего такого. Просто был слишком милым и слишком своим, а я, дурочка, ему верила, пока не выяснилось, что…

– Ты мне ничего не сделал, – сказала я, не смотря на него. – Достаточно того, что мне сделал кое-кто другой.

Ренар ничего не ответил, словно обдумывал мои слова. Он сидел, чуть вытянув шею, как удивленный кот, и слегка постукивал пальцем по подбородку. Глаза его смеялись, несмотря на нахмуренные брови.

«Девицы, – говорилось в книге, – чародейскому обучению очень препятствуют, потому к девицам у чародеев отношение сугубо практическое, как и к прочим видам связей, свойственных роду человеческому».

Смешно.

– И поэтому, – продолжила я. – Я никуда с вами не пойду. Ни с ним, ни с тобой, ни с вами обоими. Если Кондору это так нужно, он может снова меня заколдовать. – Я поставила локти на книжные листы и посмотрела на собеседника так, что, по моему мнению, ему следовало бы провалиться сквозь пол на все три этажа под нами. – И вести за собой на ленточке.

«Видимо, господин маг не умеет иначе обращаться с девушками», – подумала я, но произносить это вслух не рискнула.

Ренар вздохнул, прикрыв глаза, и его плечи поникли.

– Я прекрасно понимаю, почему ты злишься, – сказал он.

Я подняла одну бровь, мол, да ладно, а что ты еще понимаешь?

– Это совершенно справедливая злость.

– Неужели?

Ядом в моем голосе, наверное, можно было отравить все реки на каком-нибудь маленьком островке.

– Но позволь мне хоть немного исправить это все. – Ренар убрал прядь волос за ухо. – Из искренней симпатии к тебе в том числе.

– А я думала, – сказала я, зло щурясь. – Потому что твой хозяин тебе приказал.

– Он мне не хозяин, – ответил Ренар, и на секунду мне показалось, что на его прекрасном лице мелькнула недобрая тень. – Он мой друг. А я – его друг. И считаю, что сейчас он не прав, так же, как ты не права, когда обвиняешь меня в неискренности и коварстве.

В его взгляде был настолько ласковый укор, что я почувствовала, как краснею от стыда.

– И я пришел позвать тебя с нами, потому что хотел показать тебе город, который ты видела с вершины башни, – продолжил Ренар все так же спокойно. – Мне кажется глупым из-за чужой ошибки запираться в четырех стенах, когда за пределами этих стен много всего интересного и нового для тебя.

Его рука скользнула вверх и сжала мою руку осторожно и бережно, пальцы переплелись, и я вдруг забыла, что хотела ответить, мол, спасибо, вчера насмотрелась на ваш мир и на его обитателей и пока сыта этим по горло. Особенно – обитателями. Особенно – некоторыми конкретными. Ненавижу магию. Ненавижу все.

– Ненавижу вас, – всхлипнула я и вытерла слезы тыльной стороной ладони.

– Готов смириться с этим, – сказал Ренар, протягивая мне платок. – И терпеть твои едкие шутки весь день, лишь бы ты перестала сидеть здесь и злиться на весь мир. Весь мир не виноват в глупости одного человека.

Я закивала, смаргивая слезы. Платок оказался кстати – когда слезы капали на страницы книги, которая все еще лежала у меня на коленях, буквы начинали расползаться. Ренар осторожно, с опаской закрыл «Ars Magica» и отложил ее в сторону. Он, кажется, прочитал название, хмыкнул – возможно, именно по этому поводу, но сказал совсем другое:

– Я готов дождаться, пока ты наплачешься вволю и будешь готова идти. Обещаю тебе сладости и красивые пейзажи.

Я снова кивнула скорее из желания, чтобы он отстал, чем в знак абсолютного согласия, и замерла, уставившись за его спину.

Там, у самой двери, в тени этажерки стояла Сильвия.