Онлайн книга «12-й Псалом сестры Литиции»
|
Что у нас брать-то? Библию? – А ты ничего! – здоровается самый большой и самый плешивый. Со мной. Подходит и голову мою за волосы поднимает. А я в этот момент чехол расшнуровываю, в который ружье упаковано, так что терплю. Глаза вываливаются от возмущения, зубы скрипят. Но терплю. Терпение – есть великое благо. Короткий ежик светлых волос пытается вытечь из пальцев бандита. Слишком скользкая и редкая у меня шевелюра. Перед отъездом Литиция постригла мне голову под минималочку. И прическа успела отрасти лишь слегка. – Чувствуйте себя как дома. Берите все, что нравится! – разрешаю разбойникам, путаясь в веревках. – Ребята, монашка! – отвечают мне, наклоняясь ближе. И похабно смеются, – Повеселимся! Что там под рясой? Так далеко моё гостеприимство не распространяется. Пацифизм – дело не для слабонервных. Фиксирую его руку и рывком перебрасываю через себя. Прямо в костер. Пробиваю в яблочко, так сказать! Плешивый кричит и катается по земле, сбивая огонь. Вот бы Огаров Гимн России с таким же воодушевлением пел! –Валите уже, к чертям! – рычу на остолбеневшую Марису, прижимающую к себе сына. Она все еще висит, как Windows после обновления. А наш водитель тыкв уже сверкает пятками и, кажется, даже телегу бросать не планирует. И усердно её уталкивает в лесочек. Ко мне же бегут все наши гости разом. Черт, надо будет потренироваться ружье вытаскивать побыстрее и незаметнее, а то мне сейчас помогут. Над ухом жужжит сталь. Черт, черт, черт… тысяча чертей! Второй выпад отбиваю дулом почти двухметрового ружья. – Стоять!!!– огромное оружие в моих руках смотрится впечатляюще. Но тянет к земле. Трицепсы у меня пока плоховаты. Может его на подставочку надо ставить?! Нападающие послушно замирают. Терробайт чертей! Его еще зарядить нужно! Так и знал, что буду использовать ружье вместо дубины! Нет, чтобы сразу мачете себе купить!? – Уходите, мы мирные люди! – приказываю, переводя дуло с одного на другого. Бандиты переглядываются. Подмигивают друг другу и крутят руками. Коммандос на выпасе. Тот, что подпалил подштанники в костре, злобно плюёт в мою сторону. – Оно хоть заряжено, малышка? – интересуется он, переминаясь с ноги на ногу. В сумерках отчетливо сверкают его зубы. Железные, скорее всего. Откуда ты такой умный, спрашивается, с топором наперевес?! Ответить не успеваю: гады идут на меня. Один против пятерых? Почему ограбление стремительно превращается в бойню? – Живым не дамся! – сбиваю ближайшего ударом в грудную клетку. Центр тяжести у «Эпика» просто великолепен. Прикладом добиваю упавшего в спину. И с криком: – НА БЕРЛИН! – прыгаю на него сверху, переламывая позвоночник массой своего тела. – Она ненормальная!!! – кричит подбегающий бандит, замахиваясь на меня мечом. – Я – ОН, – откатываюсь в сторону. Костра, к сожалению. Юбка тут же вспыхивает. Встаю на одно колено и прицеливаюсь в самого–похожего–на–главаря мужика. Он выше, умнее мордой и не машет оружием, как гибидедешник на перекрестке. И нажимаю курок. А ружье стреляет. Опа. Что там насчет оружия, которое стреляет в конце каждой пьесы? Или я два дня с заряженной пушкой по городу мотался?! А у него предохранителей нет. Короче, даже я в ахуе. Не то что бандиты. Для полной картины в небе сверкает молния, грохочет гром и начинается дождь. Сильный. Непроглядной стеной. Я промокаю насквозь за полсекунды и радостно смеюсь. Да это ж кара небесная! И лучший дождь в моей жизни! Я когда-то хотел умереть? Забудьте! Жизнь – офигенная штука! – Валим, братва! Она одержимая! – делает правильный вывод распластанный подо мной грабитель и ползет наутёк. Вожак кивает и подхватывает: – Валим! Сумасшедшая монашка без зонтика уже не так соблазнительна? Зажимаю ружье подмышкой, складываю руки рупором и добиваю комментарием: – Жду вас в воскресенье на покаянии, мудаки!!!!! Как же много нехороших жестов прилетает мне в ответ. Я абсолютно счастлив. *** Когда возвращаешься в монастырь, как домой, это довольно грустно. Когда тебя встречают, как героя, это довольно приятно. Когда Лукреция с разбегу впечатывается в тебя всем телом и радостно прижимается обоими достоинствами, это Рай! Алиса, я влюбился! Тащи шампанское, гусары гуляют! В этот день отпрошены все запреты. Почти. На стол подают мясо, Жозефина поет, вечерний молебен отменен. Даже выдают немного вина, исключительно во благих намерениях. Я прям бутылки две за вечер уговариваю. И намерения становятся настолько благими, что готов осчастливить сразу троих, нет, пятерых сестренок. Тащат меня до кельи тоже трое. И одна из них Жозефина, так что приходится спрятать намерения поглубже. Лукреция вызывается переодеть мое тело. Но я этого уже не помню. Со слов ее узнаю. Утром, обнаружив спящей со мной в одной кровати. Одетую. Черт, такой шанс упущен! Неподготовленное тело боевой монашки вырубилось раньше моего мозга! Что ж ты, Алиса, будильник мне не поставила?! Как на работу. Так всегда. А как в нужном месте в нужное время, так слилась?! – Дмитрий Геннадиевич, вы меня раздавите. Ох, уж этот нежный голос неприступности! Милая Лукреция – ты единственное, что задерживает меня в этом шизанутом мире демонов и фунтов. Ну, и еще Богомол немного. Он забавный. – Просто Дима, дорогая, – нежно целую ей руку. Монашка вздрагивает и пытается освободиться. Совсем одичала без меня, бедняжка. – Сестра Аврора запретила потакать вашей болезни. – Да, да, я уже рассказывал, как тяжело мне пришлось? – картинно тру плечо, где орденом коммунизма горит синяк от приклада. – Три раза! – заверяет милашка. Но остается рядом, чем несказанно меня радует. – Ну, полежи еще немного, а я в четвертый расскажу. Может, ну её эту экзорцизную практику? Соблазню Лукрецию. Увезу далеко–далеко. В Россию… там сейчас Пушкин, Гоголь. Гоголь, это же Вий. А у Пушника – мужики из вод выходят. |