Книга Семь дней страсти, страница 28 – Виктория Дал

Как только в поле зрения появилась тропинка, Синтия оставила Ланкастера и побежала к ней. Испугавшись, что она кого-то заметила или что-то услышала, он мчался за ней, пока их головы не скрылись в высокой траве.

— Почему ты остановился? — набросилась на него с кулаками Синтия.

Ланкастер оттолкнул ее руки, но она еще сильнее застучала кулаками по его груди.

— Ублюдок!

— Стоп!

Господи, она была теперь сильнее, чем десять лет назад. Ему, наконец, удалось схватить ее за руки.

— Ты, — выдохнула она, — ты просто остановился.

— Я знаю. Прости. Клянусь, мне очень жаль.

— Но почему?

Она освободила руки и отступила. Правду рассказывать нельзя, во всяком случае, всю правду. Поэтому Ланкастер сказал:

— Я не должен был делать этого, и ты это знаешь.

— Но ты делал это. Такое объяснение не принимается.

Синтия запнулась на последнем слове, которое дало свободу слезам. Она заплакала.

— Не плачь, — замотал головой Ланкастер. — Синтия, мне очень жаль. Не плачь.

Она застонала от бессилия и попыталась вытереть слезы, но они все равно струились по щекам.

Когда Ланкастер приблизился к ней, она попыталась снова ударить его, но он заключил ее в свои объятия и прижал к себе.

— Прости, мне не следовало это делать и не следовало оставлять тебя в таком состоянии.

Синтия покачала головой, шмыгнула носом и приглушенно спросила:

— В каком состоянии?

Ник закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Он не собирался отвечать на этот вопрос.

— Синтия, мы не женаты. Мы даже не обручены. Я не должен прикасаться к тебе даже сейчас.

— Не надо опекать меня, Ник, — прервала его Синтия. — Я хорошо знаю, что все, что делают в браке, можно делать и без него.

— Но это не оправдание, Син.

— Но и неправильного в этом ничего нет.

— Конечно, есть!

— Ой, неужели? И я, надо полагать, первая женщина, к которой ты когда-либо прикасался?

— Я… — простонал Ник, — я не…

— Ладно, отпусти меня.

Ланкастер отпустил ее.

— Ник, — начала Синтия, но потом замолчала. Она вздохнула и шумно выдохнула. — Разве ты не хочешь быть счастливым?

Он хмуро посмотрел на нее. Так вот какой у нее вопрос? Что за чушь!

— Конечно, я хочу быть счастливым, А что, разве кто-то не хочет?

Синтия очень медленно уперла руки в бока и посмотрела ему прямо в глаза:

— Если это так, то почему ты женишься на женщине, которой даже не нравишься?

— Мне нужны деньги. Очень нужны.

— Не пытайся рассказать мне, что ты не смог найти наследницу, которой хотя бы нравится твое общество. Ради всего святого, Ник, ты очаровательный, симпатичный и… — она раздраженно махнула рукой.

Он мог рассказать ей. Он хотел все рассказать кому-нибудь. Перед ним была женщина, друг, которая просила его рассказать правду. Вся эта история словно сжигала его изнутри.

Ланкастер нашел плоский камешек, поднял его и бросил в тихую водную гладь. Море сегодня было спокойным и гладким, как стекло.

— Хочешь знать правду? — спросил Ланкастер и уголком глаз заметил, как кивнула Синтия. — Когда я унаследовал титул виконта, мне открылась безжалостная картина. Моя семья находилась на грани разорения. Отец никогда не говорил об этом, никогда не ограничивал нас в расходах. Без преувеличения, это было ужасно. Теперь уже ни у кого не было сомнений в размере моего долга. Всего несколько месяцев потребовалось светскому обществу, чтобы понять, что мне нужна богатая наследница. Но мне было только двадцать три года, поэтому я сопротивлялся почти целый год. — Ланкастер тихо рассмеялся. — Но сопротивление было бесполезным. В прошлом году я встретил Имоджин. Она красива, умна, независима и остроумна. А ее отец хотел завязать отношения с титулованной особой. Я не…

Николас потер виски и задумался, как лучше это выразить словами. «Я не привередлив». Неловко говорить такие слова женщине, с которой ты практически занимался любовью. Синтия повернулась к воде и ждала.

— Я люблю людей, как ты сама сказала. Я подумал, что мы с Имоджин хорошо поладим. Я подумал… Ха! Я подумал, что мы станем друзьями. Как ты и я.

Синтия мельком взглянула на него и снова стала смотреть на море.

— Я поговорил с ее отцом. Я сделал предложение, и она его приняла. Но потом наши отношения стали медленно портиться. В конце концов, мне кажется, она захотела, чтобы я узнал правду.

— Какую правду?

Синтия обхватила себя руками и наконец посмотрела ему в лицо.

— Что она любит другого человека.

— Кого? — На лице Синтии застыло недоверчивое выражение, и это немного успокоило уязвленную гордость Ланкастера.

Он прислонился спиной к скале.

— Она не может выйти за него замуж. Он работает управляющим у ее отца. Очень приличный человек.

— Это она тебе сказала об этом?

— Да нет. Я случайно наткнулся на них при весьма пикантных обстоятельствах.

— О Боже! — В глазах Синтии мелькнула тревога. — Это ужасно.

— Признаю, что гордость моя была уязвлена.

Внезапный порыв ветра колоколом вздул юбки Синтии, и она сердито пригладила их.

— Ты не можешь жениться на ней, Ник. Никто не станет ждать от тебя этого.

В груди у него разлилось приятное тепло. Дело в том, что все, независимо от обстоятельств, будут ждать, что он женится на Имоджин. Все, кроме Синтии.

— Боюсь, это не так. Речь идет не о любви. И даже не о привязанности. Здесь замешаны деньги и власть.

— Значит, найди порядочную наследницу, чтобы жениться! Не женись на этой.

Ланкастер закрыл глаза и вдохнул соленый воздух океана. Волны тихо плескались о берег, и вдруг словно опять вернулось то лето, когда ему было четырнадцать лет и все в мире было просто и ясно. Кричали чайки, светило солнце, и Синтия стояла рядом, уперев руки в бока и злясь на что-то. Как обычно, он только улыбался в ответ. Она всегда была такой симпатичной, когда стучала маленькой ножкой и недовольно что-то выговаривала.

— Ник! — послышался ее голос, и он открыл глаза.

Нет, ему не четырнадцать, и Син не ребенок. И мир, возможно, и остался простым, но никак не стал добрее.

— Это не имеет значения.

— Имеет. Ты несчастлив. А я хочу, чтобы ты был счастливым.

Сердце Ланкастера переполняла радость, оно пело от счастья. За много лет никто не пытался защищать его. Даже собственный отец.