Онлайн книга «Милый Ханс, дорогой Пётр»
|
Дрезина встала на разъезде, пропуская другую дрезину с таким же прицепом, и там тоже люди сидели. Вилли вскочил и провозгласил трубным голосом: – Да здравствует советско-германское сотрудничество! И советское на первое место ставлю! Нам тут же начали из прицепа махать, и мы замахали руками в ответ. Носатый, не понимая, все равно кивал, и кивал одобрительно, и все хохотал без удержу, даже когда Вилли, резко снижая пафос, спрыгнул с подножки и стал шумно мочиться на колесо прицепа. Один мочился, другой хохотал, и оба с удовольствием. Мы опять поехали, и Грета удивилась простодушно: – Так вы такие оптики, которые конвоиры? – Чтобы вы не заблудились случайно, – нашелся очкарик, но усмешку едкую скрыть не смог, смелый был. – Не мы это придумали, что сейчас едем с вами, ну, вы же сами понимаете? Голос Вилли опять все перекрыл: – Гитлер со Сталиным придумали! Они! И тишина тяжелая повисла. Носатый хохотать перестал и вздрогнул даже, услышав. Визжали колеса прицепа. Очкарик сказал Вилли, понизив голос: – Он тоже вам не советует. Не я это вам, он! – и кивнул на носатого соседа, и усмешка опять тронула губы. – Много чего-то советчиков, – вздохнул тяжело Вилли. – Но к жиду твоему стоит прислушаться, верно? Жид он всегда жид и лучше нас знает! Показалось, очкарик кивнул в ответ быстро, но так быстро, что, может, и впрямь показалось. Отто вдруг сказал: – Вилли, проветритесь-ка пешком. Вылезайте, Вилли. Вилли к нему повернулся: – Что это вы, профессор? – Воняет от вас, невозможно терпеть. – От вас не меньше, поверьте, – усмехнулся Вилли. – От тебя по-другому, – пробормотал Отто. Вилли только плечами пожал и вдруг легко и не без охоты даже покинул нашу компанию, спрыгнув на ходу в полутьму куда-то. Грета засмеялась, когда носатый попутчик сделал было движение за Вилли, но вовремя одумался. И смелый очкарик тоже рассмеялся, правда, отворачиваясь. А заводские корпуса уже наступали на нас, сами словно шагали нам навстречу большими шагами, заливаясь ярче и ярче первыми лучами солнца. И тормозила дрезина. И тут я напоследок наконец разглядел женщину в углу прицепа, смог. Безучастно сидела в профиль, так ни разу и не повернулась ко мне, не посмотрела. Так что профиль только мне и достался: не юный, увы, совсем, и отчасти даже какой-то лошадиный. – Тоже оптик-конвоир или конвоир-оптик наоборот? – спросил я очкарика шутливо про женщину, пряча непонятный самому интерес. Очкарик махнул только рукой, явно интереса не разделив: – А, эта? Да просто по дороге ей, дочь в горшечном цеху, на трамбовке. Сама тоже здесь на заводе работает, а как же. И тут по прихоти машиниста я пролетел чуть не через весь прицеп к этой женщине. Резкий тормоз ткнул меня в ее лицо, и я правда будто лошади в морду заглянул. А тело ее просто каменным было, я чуть не расплющился об стену. Выполз следом за коллегами из прицепа полуживой, а Вилли чудесным образом уже встречал нас у ворот цеха. – Вы все кольца свои по железке выписываете, а я хожу прямо, вот он я! – сообщил он, гордясь собой. – Под колеса угодишь со своей прямотой, – качая головой, предрекла Грета. – Это всегда с нами, – отозвался Вилли. Грета не поняла: – Что с нами? – Возможность, – пояснил усач, ничего не прояснив. А очкарик подмигнул со смыслом, свое в голове было: – Ориентируетесь, однако! – Немецкий шпион, однако! – ухмыльнулся в своей манере Вилли. 8 Во рту у Отто свисток. Я мчусь на его свист вверх со своего подземного этажа. Да стою уже с ним рядом, а он все свистит, глядя на меня. Я выдергиваю у него свисток, и Отто говорит: – В Йене получилось, а здесь херня. И херня за херней. Объясните. Вот что он, бедный, высвистывал. И губы без свистка дрожат взволнованно: – Приехали в рамках сотрудничества, явились не запылились! Вот они мы! Асы! Немецкие технологии хваленые и варки показательные! Анекдот, ну анекдот же, Ханс, с ума сойти! Русские животы надорвали уже, хохочут! – Скверный анекдот, – не отрицал я. Отто взял меня под руку, будто повел тихо куда-то, как девушку, но тут же закричал в ухо прямо, оглушил: – Что такое это? Что? Тараканы в стекле с пауками вдруг, ресторан китайский! Что это, Ханс? С нами что, я вас спрашиваю? Нет, вы мне объясните! И уже очки свои привычно снимал, хотел, видно, лицо руками прикрыть, слова исчерпав, но я удержал вовремя: – Не надо, Отто. Он улыбнулся криво: – Это я к чему сейчас? Пластинку опять эту заезженную? Да наши вот по телефону только, пять минут назад… И по морде мне, по морде, хорошо, по телефону. Рвут и мечут. Еще, значит, варка одна-другая, и чемоданы пакуем, всё. Под зад ногой называется! Перерыв как раз был, рабочие по цеху без толку ходили. Стекло в горшках под кожухами остывало между варками. Отто под руку меня опять взял, о себе напоминая: – Так делаем чего, друг Ханс? – Варка одна-другая, – пожал я плечами. – Еще олух наш бедный спился совсем и мозгами, кажется, всерьез поехал, вы не считаете? – вздохнул Отто. Олух не заставил себя ждать, тут же и явившись собственной персоной. Но с ним еще девушка юная была. – Из горшечного цеха леди, – представил Вилли оробевшую спутницу. И хохотнул, конечно: – С горшка прямо снял, а ей биде, по-моему, в самый раз уже! Отто, не услышав, сообщил мне, и тон приказной был: – Она сегодня будет у вас на подхвате. – Кто? – удивился я. – Вот она, она, – повторил Отто хмурясь. Не иначе был свой уже план действий, вопросы раздражали. – У меня есть Пётр на подхвате, и мы вполне, по-моему, справляемся, не так ли? – возразил я. Но и Отто возразил, набрался терпения, как мог: – Лишний глаз не помешает, Ханс. Вы, разумеется, справляетесь выше всяких похвал, да вы вообще у нас как белка в колесе, но ведь это и плохо? А мне вот важно, чтобы один кто-то всегда находился возле пирометра, то есть даже совсем безотлучно, вы это понимаете? – Нет, сорвался он, зашелся в крике: – Безотлучно, я сказал! Вообще ни на шаг! За температурой чтобы в оба глаза! И сегодня я лично буду засыпать все до одной присадки, вот этими самыми руками, вот лично я и никто другой! – чуть ни визжал уже Отто. Да, план был у него. И мы молчали. |