Онлайн книга «Милый Ханс, дорогой Пётр»
|
– Антуан, – представился негр и шагнул вперед с протянутой рукой, но Крокодилыч внимания на него не обратил, продолжая смотреть на Германа. – Ну что? Слона я разыскал по вашему приказанию, – сказал он. – Можем хоть сейчас, если есть время. Светлана и Антуан с крайним удивлением взирали на Германа и его знакомого. – Герман Иванович, мы пойдем? – сказала Светлана. И Герман отпустил их кивком. – Поехали! – сказал Крокодилыч. Транспорт его стоял здесь же, среди “жигулей” и “Волг”, – старенький мотоцикл с коляской. Крокодилыч усадил Германа, ударил ногой по стартеру – поехали. Возле магазина торчала компания: двое парней и с ними улыбчивый старичок. Все трое обернулись на шум мотоцикла. – Слонова не видели, ребята? – Кого? – Слонова, ну Слона! – В зоопарке! – хохотнул старичок. Но Иван Корнилович шуток не любил. – Слушай, ты! Некогда. Давай найди мне его! Слона сюда, быстро! – А вы кто, милиция? – Вот-вот. Давай! И старичок, бросив парней, послушно отправился за Слоновым. Они не заставили себя ждать: Слонов, он же Слон, вслед за старичком вышел из магазина с оттопыренным карманом, очень грузный, больше похожий на бегемота, чем на слона. – Ку-ку, ребята, – сказал он, приблизившись. – Садись-ка в коляску, – пригласил Иван Корнилович. Но Слон прежде решил поздороваться как подобает. – Здравствуй, командир! – приветствовал он Германа. – Здравствуй, Крокодилыч! – И пожал каждому руку. – Садись, садись. – Куда вы его? С бутылкой? – забеспокоился старичок. – Отдай, – сказал Герман. Слон нехотя опорожнил карман, отдал бутылку старичку. – Что, ребята? – спросил, послушно поместившись в коляске. – Куда везете? – Повестку получил? – В суд. На алименты. – С тобой серьезно. – Ну получил. Что? Так меня ж не возьмут. Я, ребята, дошел совсем. Видите, какой толстый. – Ничего, похудеешь, – пообещал Иван Корнилович, направляя мотоцикл в сторону от шоссе, в переулок. – Так я что, я готов! – вдруг согласился Слон. – Снаряд, подносчик! Есть! Замковой! Наводка тридцать три! Заряжающий! Готов! – Хватит тебе. – Огонь! – не унимался Слон, трясясь в коляске. Озирались прохожие. – Всё, отставить, – сказал Герман, и Слон вдруг послушался и замолчал. Свернули на тихую булыжную улочку с заборами, палисадниками по обе стороны. Въехали в открытые ворота, во двор, где уже стояли “Волга”-такси и “москвич”. – За мной! – сказал Иван Корнилович и, спрыгнув с мотоцикла, направился по дорожке в глубь участка. За домом был гараж, оттуда доносились голоса. – Лучше поздно, чем никогда! – сказал Третий парк. И вместе с Султаном поднялся навстречу вошедшим. – Гера, я не хочу, чтоб ты уезжал, – говорила жена, собирая чемодан. – Славик совсем от рук отбился, даже не знаю, в лагерь его посылать – совсем разболтается. Мама твоя приезжает – что с ней делать? И у меня отпуск: брать не брать? Мы же что-то намечали с тобой… – Намечали, да, – хмуро отозвался Герман. – Ну куда рубашки-то? Зачем мне там рубашки? – Дело твое, конечно, но можно было как-то отбиться, я не верю, что ничего нельзя сделать в этих случаях, ты просто не старался! – Ну как же не старался? – Вот так. Тебе нравится такая жизнь. – Какая – такая? – вяло возражал Герман. – Ты плохо себе представляешь. Это ж не на гулянку. По сто километров в душных машинах, по песку, по грязи. Ничего себе отдых! – Тогда я тебя не понимаю. Лев Сергеевич – один его звонок, что ж, ты ему уже не нужен, что ли? – Нужен. – Парад планет – тоже ведь не шутка. – Конечно, – соглашался Герман. – Не надо столько, я же тебе твержу. Лучше платки положи, платков побольше. Трубка моя где? – Не знаю, где твоя трубка. – Что, опять Славик? – Не знаю, я ее год не видела. – Там мать этого оболтуса, Свиридова, деньги занесет, я с них не брал за шесть уроков… Жена вдруг застыла над закрытым чемоданом. – Слушай, если ты правду говоришь – за тебя просили и безрезультатно, то это значит… это очень плохо, Гера! Ты не думал об этом? – Ну думал, и что? – Ушлют вас куда-нибудь далеко. И вообще, мне это не нравится. А вдруг… – Что?.. Да нет, успокойся. – Он весело обнял ее за плечи. – Успокойся. Ничего не будет. – Я тебя провожу. – Зачем? Это могло ему присниться в кресле у телевизора: залитый солнцем плац, солдатский строй, замерший по команде; сам он, Герман Иванович Костин, лейтенант Костин, подтянутый, бравый офицер, делает шаг к шеренге и, приставив ладонь к виску, громким чужим голосом произносит: “Здравствуйте, товарищи!” Но не приснилось – именно так все и произошло лишь сутки спустя. Именно так: Костин с каменным лицом поздоровался, щелкнул каблуками начищенных до блеска сапог, и через мгновение – побольше воздуха в легкие! – строй грянул вразнобой, но с энтузиазмом: – Здравия желаем, товарищ лейтенант! И ни ухмылок не было, ни разговорчиков, пока стояли в строю, – все они стояли навытяжку, не совсем уже молодые люди, отцы семейств… Все происходило по уставу, очень серьезно, а если они и подыгрывали слегка, то лишь в назидание новеньким, что затесались в их ряды. – Не все приветствуют, не все, – отметил Иван Корнилович, он же Крокодилыч, он же сержант Пухов, присматриваясь к стоящему с отсутствующим видом бойцу в очках. – Еще раз! – Здрав-жла, товарищ лейтенант! – дружно рявкнул строй. – Вольно! – скомандовал Костин, придирчиво оглядывая подчиненных. Заметил непорядок. – Рядовой Слонов, подтянитесь. Гимнастерку застегните. – Есть! – бодро отвечал Слон, ныне рядовой Слонов. – И вы, товарищ! – обратился Костин к одному из новеньких. – Станьте как положено. Вольно не значит расхлябанно. – Слушаюсь, – робко отвечал человек в очках. Лейтенант Костин выдержал паузу и продолжал твердо: – В ближайшие дни наш взвод примет участие в учениях в составе части. Быть готовыми, привести в порядок обмундирование, закрепленное за каждым оружие, инструмент, материальную часть… Вот пока всё. |