Онлайн книга «Милый Ханс, дорогой Пётр»
|
Дожидавшийся его партнер сказал: – Семак переметнулся. Доброе утро. – Не очень-то доброе. – От вас к нам. С идеями. – Вот как. – Получите в уголок от перебежчика Семака! Взмахнув ракеткой, партнер запустил мячик в угол площадки, как и было обещано. – А это вам от художественного совета! Горячий привет. Получите! Воробьев щипал профессора, но колокол звонит по вас! Воробьев копает под репертуар. В уголок от Воробьева, ну-ка! Партнер бил слева и справа, комментируя удары. Тот, кому все это было предназначено, покряхтывая, бегал по площадке. Удары он отражал, слова улавливал. Такая шла игра. – Крученый вам от оппозиции, берегитесь! Свечу от поджавших хвост единомышленников, ха-ха! Проголосовали единогласно. Профессор поднял ручонки. Морщась. Обе! – И вы для конспирации? – Ирония неуместна. Воробьев все равно косится. – Мужайтесь, Штирлиц. Обменяем вас на Семака при случае. – Вы считаете, мы, я и Семак, одно и то же? Последовал ответ: – Не скажите. Ваш коллега музыкант. Партнер слегка растерялся, даже, не среагировав, пропустил удар. На мгновение он забыл об игре. – Сложный вопрос, Павел Сергеич, кто музыкант, кто нет. А? – Пожалуй. – Не будем отвлекаться. Получите-ка от профессора! Пожалуйста. От самого профессора! И партнер, поправив очки на носу, опять взмахнул ракеткой. Бил изо всех сил, вложив в удар обиду. Мячик улетел в сторону, за ограду. – В честь профессора! – засмеялся партнер, и они ушли с корта, стали искать пропавший мячик. Ползали на четвереньках среди кустарника, шарили в траве. Тут раздался голос: – Холодно, ребята. Очень холодно! Человек в шляпе, в возрасте, с виду пенсионер, сидел поодаль на скамейке и, глядя на их поиски, улыбался непонятно. Обрадовался, когда они пошли к нему. – Теплее, уже теплее!.. А то замерз. Еще теплее! Жарко! Теннисисты приблизились, встали в ожидании. Пенсионер их разглядывал, все радовался неизвестно чему. – Жарко, ребята! Ой, жарко! Горячо! Мячик при этом был у него в руках. Он негромко сказал: – Возьми, на. Отбери, Шакал. И уже громче: – Шакал! Ты оглох? К кому это относилось? Партнеры застыли в недоумении. А дальше произошло уж совсем необъяснимое. – Смирно! Стоять смирно, Шакал! – прокричал пенсионер и, вскочив, полез обниматься. Он повис на Павле Сергеевиче, который вдруг будто одеревенел и впрямь вытянулся по команде. “Соскучился, веришь – нет? Вспоминал! А ты вспоминал?” – шептал старик со слезами на глазах. Павел Сергеевич очнулся, стал робко его отторгать… Другой теннисист был растерян не меньше, все поправлял очки и искал объяснения, и объяснение в конце концов нашлось: – Опохмелился, шляпа! С утра пораньше, ай-ай-ай! И академического вида очкарик со знанием дела выкрутил “шляпе” за спину руку, и в долю секунды все стало, как было: пенсионер снова сидел на скамейке, а партнеры, завладев мячиком, отправились на корт. – Ты отдыхай, папаша. Не позорь седины. Поспи! Это очкарик сказал на прощание пенсионеру. И – партнеру: – Шакал? Я не ослышался? – Именно так. Шакал. – Не подходит вам. Зря он! – Пьяный. – Нелепо. Неактуально, я бы сказал. “Но симптоматично!” – это очкарик сказал сам себе, пробормотал. И упал: отражая удар соперника, оступился. И теперь лежал, схватившись за ногу. Партнер помог ему подняться. Игра была закончена. Очкарик с гримасой на лице поковылял к выходу. Обернувшись на пустую скамейку, процедил: “Сглазил, сука!” И ушел с корта. И опять спускался с крыльца, пересекал двор. Теперь шагал степенно, в костюме, при галстуке, за калиткой уже урчал мотор, подъезжала машина. Вышел со двора, машина подкатила минута в минуту. Павел Сергеевич опустился на сиденье рядом с водителем. Поехали. Уже выбрались с проселка на шоссе, и тут Павел Сергеевич жестом велел водителю остановиться. На обочине стоял с поднятой рукой пешеход. – Возьмем, – сказал Павел Сергеевич. – Кого? – не понял водитель. – Старого человека. – Да ну, ханыга, только сиденье перемажет, – проворчал водитель, но тут же, услужливо кивнув, затормозил. Старик проскользнул в машину. Сидел тихо, как мышь, о нем забыли. Когда въехали в город, Павел Сергеевич сказал водителю: – Останови! Стоп. Машина причалила к тротуару. – Вылезай. Пусти меня за руль. Просьба была странная, совсем уж неожиданная. Павел Сергеевич больше ничего не сказал, молча ждал. И водитель без лишних вопросов полез из машины. Лишь кивнул по обыкновению, был воспитан. Смотрел вперед, на дорогу, сжимая в руках руль. Смотрел назад, в зеркальце: что там за спиной? А там покачивалась в такт движению голова в шляпе, в тени шляпы темнело лицо пассажира, чудилась неясная улыбка. Старик нарушил молчание: – Я тот русский, который не любит быстрой езды. – Слушаюсь, слушаюсь. – Ты забыл. – Да. – Ты думал, меня нет уже на свете, умер. Думал? – Да, приходила в голову печальная мысль. – Так и было, – сказал старик. – В прошлом году я скончался в реанимации. Но мне все-таки запустили сердце по новой. Двое ребят-практикантов не позволили уйти, не попрощавшись с тобой! Куда едем? Дорога спускалась в тоннель, они окунулись в полутьму, покинув солнечный день. Мелькали фонари, впереди, в конце тоннеля, уже маячило пятнышко дня, но этот день был другой, с дождиком и снегом, сумрачный день то ли осени, то ли зимы. Въехали летом, выехали зимой-осенью. Водитель был в куртке, пассажир на заднем сиденье – в пальто и шляпе. Водитель и пассажир – это были они. Только оставили в тоннеле десяток-другой лет вместе с солнечной погодой. Пассажир сказал: – Как тебя звать? Познакомимся. – Клюев я. Клюев Павел. Я вас знаю. – Кто же я? – Вы Гундионов. – Да. Правильно. – Парень рассказывал. Который вас раньше возил. Не любите ездить быстро. Садитесь всегда за спину. Свет в салоне средь бела дня включаете. Ну и еще. Много чего. – А про лук с чесноком? Про запах изо рта? |