Онлайн книга «Спасти Кэрол»
|
– Ну, начнем, – сказала она. – Мандерс, – произнес, кивнув, Дуайт. – Сегодня ночью. Лафайетт посмотрела на свою раскрытую ладонь. – Не стоит так спешить. Сделайте это завтра. – Я хочу похоронить ее прямо сейчас. Лафайетт рассмеялась, и Дуайту показалось, что он видит эту женщину в первый раз в жизни и, наконец, в ее истинном обличье. Так бывает, когда, вступив в клуб, ты внезапно узнаешь полный свод правил, которым подчиняется уже принятый член. – Он не станет хоронить ее ночью, Дуайт. Забудьте про это. Будем придерживаться плана. – Плана? Кэрол умерла. И мы ее похороним. Вот наш план. Лафайетт глянула назад, в сторону открытой двери. – Она в экипаже? – спросила она. В ее голосе сквозило нездоровое любопытство, отчего у Дуайта засосало под ложечкой. – Нет, – покачал он головой. – Она дома. На случай если шериф Опал станет интересоваться. Лафайетт обратила на Дуайта свой бесстрастный взгляд. – Пока вы ездите к Мандерсу, – произнесла она, – она запросто может проснуться и пойти… пойти к тому же Мандерсу и поставить вас в дурацкое положение. – Сегодня она не проснется. Так быстро это не происходит. – А как? – Самый короткий срок – два дня. Это то, что я помню с момента нашей свадьбы. Все это время, пока я за ней присматриваю. – А до этого? – Два дня, не меньше! – вскричал Дуайт. Но даже теперь Лафайетт не выказала ни нетерпения, ни злости: – Ну, и к чему такая спешка? Дуайт открыл рот, потом снова закрыл. Вновь открыл и сказал: – Я хочу похоронить ее прямо сейчас. Лафайетт водрузила ладони на свое мешковатое брюхо. В тени, отбрасываемой ею от лампы, ее «конский хвост» напоминал хлыст. – Мандерс поймет, что это настоящее горе, – сказал Дуайт. – Но ведь так оно и есть. – Именно. Так и есть. Лафайетт размышляла над сказанным. – Кто-нибудь еще знает, что она умерла? – спросила она. – Да. – И кто же? – вскинула голову Лафайетт. – Фарра Дэрроу, наша горничная. Кэрол упала прямо к ее ногам. – Убейте ее, – сказала Лафайетт, не раздумывая ни секунды. – Нет. – Почему? – Слишком уж подозрительно. – Ну да, – согласно кивнула Лафайетт и вдруг икнула. – Подозрения нам не нужны. Но все равно, я говорю, что вам нужно задушить жену. – Я не стану этого делать. – А я могла бы. Волна гнева поднялась в душе Дуайта. Не просто потому, что Лафайетт предложила ему убить жену, но потому, что пыталась представить его полным ничтожеством, не способным на поступок. А именно это он и хотел похоронить вместе с женой. – Да, это должно получиться, – произнесла Лафайетт, по-видимому, отказавшись от своего последнего предложения. – Мандерс сделает все, что нужно. Но это должна быть церемония, так сказать, для избранных. – Избранных? – Мне кажется, что ваша жена хотела бы, чтобы ее хоронили без посторонних. Никаких случайных людей, никаких любопытных глаз. Она этого заслуживает. Это нужно ей, а не вам. – Да, именно так. Ей. – Покажите мне, как вы все это скажете. Много раз Дуайт репетировал перед Лафайетт, и все-таки, несмотря на то что все было уже, как говорится, на мази, напряжение было невыносимо – все-таки он должен был похоронить не кого-то там, а собственную жену. Да еще и живую! Где-то в глубине домика Лафайетт тикали часы. – Итак, я отправлюсь к Мандерсу и скажу так… Лафайетт подняла руку, словно театральный режиссер перед началом сцены. И Дуайт начал разыгрывать сцену своего появления в доме распорядителя похорон. Лафайетт встала из-за своего маленького стола. Ее глаза горели отраженным светом лампы; резкими жестами она комментировала каждое слово Дуайта, направляла его, даже ухватилась за полы его сюртука, слегка похлопывала по плечу, ерошила волосы. – На кон поставлено слишком многое, – сказала она. – А я не могу там быть вместе с вами. Вам нужно вжиться в эту роль. По-настоящему стать вдовцом, чье сердце разрывается от горя и отчаяния. Дуайт вновь прошел сцену, усилив, насколько смог, эмоциональный накал. – Нет, – покачала головой Лафайетт. – И еще раз – нет. Начните заново. – Мандерс… – Нет! – Мандерс… – Нет!!! В том же духе они продолжали несколько часов: Дуайт повторял и повторял приготовленные слова, которые эхом отдавались от стен домика, Лафайетт ходила по комнате взад и вперед. Затем, без всяких предисловий, Лафайетт заявила, что Дуайт готов, и тот неожиданно почувствовал сильнейшее волнение, какого до этого не ощущал никогда. – Пора, – сказала женщина скрипучим голосом, напоминающим звук несмазанных дверных петель. – Пора Дуайту Эверсу выйти в мир в качестве убитого горем вдовца. Дуайт вышел из домика. На небе светила луна, и он вдруг с удивлением осознал, что провел здесь несколько часов, что не входило в его планы. Сзади раздался скрипучий голос: – И, черт побери, Эверс, не забудьте про слезы. И не разгуливайте с таким уверенным видом! Дом распорядителя похорон Роберта Мандерса, где одновременно проходил и сам ритуал прощания с усопшим, располагался на северо-восточной границе Хэрроуза, над самым кладбищем. Дом венчал собою достаточно высокий холм, и зимой порой случалось так, что траурные экипажи рисковали заскользить, потеряв управление, по обледеневшей дороге. Но теперь было лето, деревья щеголяли зеленью, лужайку перед домом покрывала густая трава, и все строение напоминало скорее хорошо ухоженное жилище обычного горожанина, чем место последнего успокоения. Дуайт считал этот дом одним из лучших и красивейших в городе, и в разговорах со знакомыми не раз возмущался тем, что столь замечательное строение используется для омовения и одевания покойников, равно как и для совершения разнообразных и совершенно бессмысленных ритуальных действий. Величественная красота – и столь неуютное предназначение! И все-таки в самом доме было нечто мрачное. Несмотря на свежую зеленую краску на ставнях, ухоженный газон и чистые окна, в которых днем отражались весело бегущие по небу облака, обитатели Хэрроуз безошибочно опознавали этот дом как Дом Смерти. Именно здесь всем без исключения жителям города предстояло завершить свой земной путь. А самым мрачным знаком смерти, возможно, были здесь деревянные ворота с аркой, ведшие от дома прямо на кладбище. |