Онлайн книга «Близкие люди»
И на слепящей этой белизне как-то особенно резко, неправильно выделялись темные длинные строения. Два барака сомкнулись углами, будто пытаясь защититься, то ли от ветра, то ли от близкого леса, что казался таким по-зимнему недобрым. За бараками скорее угадывалась, чем виделась сетка ограды. Калерия шагнула было, но провалилась в снег едва ли не по пояс. – Осторожней, – проворчал Ингвар, вытащив ее. – Погода такая… не чистили еще. Я говорил, что будет снежить, но кто ж… там вон, поглянь, дома… Только теперь она увидела их, укрытых за завесой зарождающейся метели, засыпанных тем же снегом, прибранных и все одно усталых. – Срубы поставили с месяц тому. Я глядел. Венцы крепкие. Печки переложены… должны быть. Забранные ставнями окна. Свежая черепица на горбатых крышах. И все одно ощущение брошености. Если над бараками поднимался дымок, то дома стояли пустыми. – Топить бы надо, но пока людей маловато. Решил вот… прогреть, – он не стал ничего добавлять, но подхватил Калерию на руки, запахнул полы тяжелой медвежьей шубы, которая за годы ничуть не потеряла виду и толщины. – А то обещали первых на следующей недели привезти. – На Новый год? – Так… еще до того года, – смутился Ингвар. Кажется, опять он не подумал, точнее подумал, чтобы бараки привести в порядок. Ограду выправить. Дома. А новый год… разве ж это проблема? – Эй… есть тут кто? – он крикнул это громко, но голос смешался с воем ветра, который спешно стер слова. – Тут пока только трое. Матвей обещал, что роту подгонит, но им тоже надо где-то жить. И бараки на лето перестроим, чтобы нормальные, каменные. А то и вовсе… он пока еще не решил, то ли с них начинать, то ли со школы. Дверь все-таки отворили. Разбухшее отсыревшее дерево подалось со скрипом. За дверью обнаружился полог, шитый из волчьих шкур. Он лег на место, надежно запирая тепло. А тепло было. Показалось даже – жарко. – Строили-то до Матвея еще… план был, сперва поручили одному тут. Он не больно-то обрадовался, а потому все и вкривь-вкось. Матвей, когда увидел, крепко осерчал. Ингвар тряхнул головой, пытаясь избавиться от налипшего снега. – Ну и выправлял, что мог. Потому дома-то и не успели толком довести. Он-то сказал, что проект долговременный, а потому все сделает, чтоб жить можно было. Жарко. И до того жарко, что Калерия сперва дуреет от этого жара. И от шубы своей избавляется с радостью, она бы и кофту сняла, но Ингвар качает головой. – Погоди, это ты с холода пришла. Сквозит тут. Щели проконопатили, а оно все одно… доски-то хлипкие. Он произнес это с неодобрением. – Ковры надо повесить. Или шкуры, – Калерия погладила стену, прислушиваясь к дереву. И вправду сырое брали, свежее, такое потом ссыхается и щели дает. Да и ставили явно наспех. Как здесь детям жить? – Ага… я тоже подумал. Военный в серой форме без знаков отличия кивает Ингвару, чтобы тихо исчезнуть в глубине барака. Тот невелик, десятка три шагов, узкий коридор по обе стороны которого поднимаются двухъярусные кровати. На них уже и матрасы есть, и белье натянули, только зря, как бы не отсырело до срока. Тумбочки. И печки, которых три. – Когда люди будут, то оно теплее, – Ингвар оправдывался. – И… сколько? – Для начала десятка два, а потом – как оно пойдет. Война… это кажется, что давно была, но некоторые проблемы… – он развел руками, потому как никогда-то не умел говорить. Впрочем, Калерии это и не было нужно. Она и так понимала. – Ты… подумай. Может, пока тебе сюда и не надо? – Надо. Она прошлась по сумрачному коридору. Закрыла глаза. Надо. Теперь она слышала это место, некогда живое, но после заброшенное. Что здесь было? Хутор? Деревенька? Если и так, то давно. Но земля помнит, что прикосновение плуга, что тяжелый дар зерна, который она возвращала сторицей. А после брала. Силой. Потом. Кровью… кровь Калерия тоже слышала, но старую, неопасную. Что ж, место хорошее. Здесь и дышится-то не в пример легче, чем в городе. И стоит подумать о возвращении, как приходит понимание: возвращаться она не хочет. – А готовить где будут? – К весне кухню сделаем, а пока будут из города возить. – Поостывает все. А детям горячее питание нужно. – Не все сразу, Лера, – он обнял, прижал к себе, уткнулся носом, признаваясь. – Отец написал. – Опять хочет… – Нет. Просит прощения. Понятия не имею, откуда узнал, но пишет, что будет рад, если ты заглянешь, что… просит, чтобы заглянула. И любую цену готов заплатить. Ингвар громко вздохнул в шею. – Он… думает, что ты можешь помочь. Да. Или нет. Она сама толком не разобралась, что может. Утешить спящую землю, пообещав, что больше та не останется в одиночестве. Или вот слышать сны старых яблонь, которые многое помнят, но кто еще сумеет прикоснуться к их памяти. Разбудить родники. Отвести их. Наполнить колодец, который тоже имеется, но чуть в стороне. Завален, что деревом с камнями, что снегом. Калерия слышит это место, и, наверное, даже сумеет сделать его лучше. Если захочет. Но только ли его? – Я ответил, что спрошу. – Ты спросил. Наверное, если бы Калерия отказалась, он бы понял, ее муж. И его отец тоже бы понял. Вот он бы не согласился. Двуипостасные горды. И, наверное, все на самом деле хуже, чем кажется, если он решил переступить через свою гордость. – Весной, – решилась она. – Мы приедем весной. В апреле. Земля тогда полна силы. Должна быть. – Спасибо. – Не за что, – в кольце его рук спокойно. – Скажи… пусть зерна хорошего купят. Сеять рано, но… я поговорю. А потом снова приедем. Надо будет несколько раз. Сколько не знаю. Я вообще ничего, наверное, не знаю, и даже не уверена, что получится. – Получится, – он осторожно коснулся губами виска. – Назад? – Нет. Темно уже. И метель. Та и вправду разгулялась, завыла на сотню голосов, убеждая, что, конечно, город совсем даже рядом, но не настолько, чтобы рисковать. В метели легко заблудиться. – Тут ведь тепло. И шуба есть. А дом надо будет выбрать побольше… – кажется, она сказала это вслух. – А то ведь… Живая вода вернула жизнь и ее телу. И, наверное, в этом возрасте уже поздно, людям определенно поздно рожать, но Калерия не человек. |