Книга Парадокс Севера, страница 49 – Виктория Побединская

Я выдержала паузу.

— Думаю да, иначе не успеем.

И голосом, разрезавшим тишину зала, он скомандовал:

— Полина, домой!

Няня По была из того типа женщин, у которых в сундуках хранились кружевные платья с перламутровым пуговицами, в гостиной винтажные кресла прошлого столетия, а на столе — всегда свежая выпечка. Исключительно французская, разумеется. Весь ее дом был похож на старинный особняк, и лишь несколько квартир, что сдавались, были отремонтированы в современном стиле. Одну из них мы как раз и снимали.

— Вы точно уверены, что проблем не возникнет, и вы сможете друг друга понять? — в четвертый раз переспросила я, ведь Полина в отличие от меня не говорила по-французски. Теперь, когда она почти круглые сутки держала меня за руку, я поймала себя на мысли, что наша с Антоном дружба переродилась во что-то иное. Я не могла понять во что, лишь чувствовала тепло и ощущение собственной важности. Как будто мне что-то доверили. Очень ценное. — Если что-то произойдет, обязательно звоните. Вот, это мой номер.

— Все будет хорошо, дорогая, идите. Мы приготовим печенье. Да, малышка?

Та радостно кивнула.

— Ладно, — сказала я уже на русском и скомандовала, скрываясь за дверью спальни: — Тони, собирайся, я буду готова через пятнадцать минут!

Достала платье, приготовленное специально к этому вечеру и разложила на кровати. Столько готовилась, хотела Виктора удивить, а теперь… удивляю Антона.

Из гостиной раздался грохот, а потом возмущенный вопль:

— Ты что лежишь? — устроила брату разнос Полина. — Давай вставай, тебя девушка ждет.

Я улыбнулась. Когда вырастет, уж она-то парням покажет!

— Поверь мне, она выйдет оттуда не меньше чем через полтора часа! — От возмущения я едва не задохнулась. Кое-кто точно получит сегодня. Уже хотела уже выкрикнуть, что его слова ложь и провокация, но вместо меня ответила Полина:

— Потому что она принцесса, Антон. А принцессы не торопятся!

СТРАЖ

Полина с няней По унеслись печь «настоящее французское печенье», все еще повергая меня в шок, как они друг друга понимают, а я озадачился вопросом, что надеть.

Этот вечер для нас был последним в Париже, и, честно говоря, больше напоминал финальный раунд в игре — испытании на прочность моей выдержки и нервов. И я решил, буду в состоянии прожить его, значит и от зависимости под названием «Адель» избавлюсь.

«Это даже хорошо, что ее не будет в городе, — произнес Север, узнав, что Адель собирается в Париж без него. — Да, и то, что ты поедешь. С тобой она будет в безопасности».

Если б он знал мои мысли.

Хотя бы догадывался…

Я тут же представил, как после подобных откровений меня будут хоронить. А Виктор, стоя под дождем, одиноко бросать на мой гроб белые розы.

Зазвонил мобильный, я едва не выронил его из рук. Но вместо Северова звонила мама.

— Как дела, милый? — раздался на том конце мягкий голос.

— Всё нормально мам, сестра в восторге, — прижимая плечом трубку к уху, я попытался натянуть штанину.

— Я смотрела прогноз. Ожидается похолодание…

— Маааам, — протянул я. — Ну кончай уже, мне двадцать три скоро.

— Ладно, ладно, но я положила тебе шарф и шапку.

Я улыбнулся.

— Мне надо бежать, я потом позвоню, у нас рейс завтра утром.

— Целуй от меня Полю. Себя можешь не целовать, раз ты такой взрослый, — ответила она.

— Я тебя тоже. Все, пока.

Я натянул джинсы, перебрал свой нехитрый багаж, состоящий из черной футболки и… черной футболки, а потом вспомнил про рубашку Виктора, которую закинул на дно чемодана на всякий случай. Кажется, это был он.

Собравшись, окинул взглядом себя в зеркале, стараясь не смотреть выше плеч, и вышел из комнаты.

Адель спустилась в холл через двадцать минут. Одетая в расписанное золотыми узорами платье с распущенными волосами, уложенными на одну сторону, она была прекрасна. На сегодня, пусть и не по-настоящему, она была моей. И я с трудом верил, что глаза меня не обманывают.

— Ты выглядишь… — я тут же одернул себя, потому что ее губы уже растянулись в широкую улыбку. Она знала, что перед ее красотой никто не был в состоянии устоять. — … просто потрясающе.

— А еще как?

— Умопомрачительно. Ошеломляюще. Бесподобно. Черт, у меня кончился словарный запас.

Адель рассмеялась тоже и протянула руку, чтобы я помог ей спуститься с лестницы. Не думаю, что у нее возникли бы сложности с последними тремя ступеньками. Первые несколько этажей, она ведь преодолела. Но видимо, так было принято в высших кругах, поэтому я с удовольствием протянул ей руку.

— Ты тоже, — ответила она, сжав мою ладонь.

Я сглотнул, смачивая пересохшее горло.

Минутная слабость. Мгновение, украденное у другого.

— Смотри, разбалуешь меня своими комплиментами, и я привыкну. Буду требовать больше и больше.

«Я готов хоть сотню раз повторять, как ты прекрасна».

— Но если это правда.

Он коснулась моих волос, пытаясь поправить жесткие пряди, которые как бы я ни старался, не хотели зачёсываться назад, и на секунду показалось, будто это не случайно. И это «не случайное случайно» бомбило в голове тяжелым пульсом.

За окном просигналило такси, и Адель резко одернула руку.

Всю дорогу мы напряженно молчали. Благо приехали быстро, хотя я только и ждал момента, когда неловкие паузы можно будет просто заполнить едой.

Ресторан поражал великолепием. Хостесс провела нас к месту у окна. Свет приглушили, а на столике между нами горела свеча. Интересно, этот ужин Виктор сам планировал?

Официант положил перед нами меню, но заглядывать внутрь я не стал, доверяя вкусу Адель. Да и все равно по-французски ведь не понимал ни слова.

Пока она выбирала заказ, я посмотрел по сторонам, заглядывая в чужие тарелки. Устрицы, какой-то жуткий паштет, пара ложек пюре, художественно размаянного по тарелке. Что мне сегодня не удастся точно, так это нормально поесть. Желудок, удостоившийся легким завтраком, и вялым подобием обеда, заворчал.

— Будешь такими хмурым и серьёзным, морщины появятся еще до двадцати пяти. — Адель протянула руку через стол, ткнула пальцем мне прямо в лоб и принялась одну из складок усиленно разглаживать. — И будешь ходить некрасивый, угрюмый и с морщинами.

«А то, что я со шрамами по всей роже хожу, тебя по ходу не смущает?» — хотел спросить я, но вдруг в голову пришла идея.

— Слушай, Адель, — я наклонился через стол, поманив ее пальцем, — а давай уйдём отсюда?

— Почему? — ее брови вопросительно поползли вверх.