Книга Когда ты вернешься ко мне, страница 46 – Эмма Скотт

– Заткнись.

Я моргнул.

– Что?..

– Я сказал, заткнись, – рявкнул Холден. – Ты беспокоишься о том, чего я заслуживаю? Как будто облажаться тут можешь только ты. У меня проблемы с доверием. Я не могу устанавливать здоровые границы. Я эмоционально закрываюсь, пока люди не становятся мне слишком близки, и саботирую отношения, потому что хочу всегда уходить первым.

– Как… много информации.

– Это мое официальное резюме. Однажды ночью я вломился в кабинет главного врача санатория и прочитал свое досье.

Я невольно фыркнул от смеха. Ох уж этот парень… В тот момент мне стало немного жаль всех, кто не знал Холдена, а я знал и гордился этим. Даже если он собирался меня погубить, черт побери.

Холден почувствовал, что я смягчился, и снова заговорил высокомерным тоном:

– Я пытаюсь до тебя донести, что не против стать твоим маленьким грязным секретом. Подчеркиваю, грязным.

– И ты нормально к этому относишься?

– Избавь меня от своей жалости. Я переживу, если ты не захочешь держаться со мной за ручки в коридоре школы или сделать своей Королевой на выпускном. Мы можем держать все под контролем, назовем это интрижкой.

– Интрижкой.

– Да, ты после школы уедешь играть в футбол, а я запрыгну в самолет и смоюсь отсюда к чертовой матери. Что еще тут может быть?

Правильный ответ: ничего. Между нами ничего не должно быть. Даже этого. Но в голове набатом стучало чувственное воспоминание о горячих губах Холдена, о его теле, прижатом ко мне.

– Друзья с привилегиями, – произнес Холден мне на ухо низким и хриплым голосом. – Тайные друзья с привилегиями. Разве не этого ты хочешь?

Нет. Я хочу тебя. Без остатка.

– Ну?

– Скоро буду.

Я подъехал к огромному белому загородному дому и припарковался сбоку. Холден написал мне, чтобы я воспользовался боковым входом, поэтому я толкнул ворота и вошел в безукоризненный задний двор. Трава была подстрижена с военной точностью, бассейн сверкал чистотой, и вокруг него располагались несколько шезлонгов.

Один только вид бассейна вызвал у меня воспоминания о той первой ночи, проведенной вместе. Я постучал в гостевой дом, чувствуя, что за мной наблюдают из окон главного дома. Холден открыл дверь, и мое дыхание участилось.

Господи боже.

Только что из душа, Холден зачесал назад свои влажные серебристые волосы. На нем был накинут толстый темно-бордовый халат поверх полосатых пижамных штанов и белой футболки с V-образным вырезом. Она облегала его грудь и торс, намекая на рельефный пресс и узкую талию.

Сквозь меня пронесся горячий вихрь желания и отрицания, потребности и вины.

– О-о, – протянул Холден, читая с лица мои эмоции и отступая в сторону, чтобы впустить меня. – Передумал? Разве мы не только что все обсудили?

Я пробежался рукой по волосам.

– Знаю, но я никогда…

– Не оставался наедине с парнем?

– Возможно, – ответил я. – Так может быть не будешь теперь вести себя как полный кретин по этому поводу?

– Ты прав. Прости. Все время забываю, что шлюха в этих отношениях я. Пива?

– Конечно.

Я сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, и скинул куртку по пути на кухню. Дом Холдена не уступал по размерам большинству квартир. В гостиной стояли диван, кресло и журнальный столик, а перед ними располагался небольшой газовый камин, с обеих сторон зажатый стеллажами с книгами. Огонь отбрасывал пляшущие тени на стены.

Под окном справа стоял огромный письменный стол с маленькой настольной лампой, освещавшей дневник и ручку. Ручку, которую я подарил ему на Рождество. Слева от стены с камином находилась небольшая кухня открытой планировки и коридор, который, предположительно, вел в спальню и ванную комнату.

Я остановился перед его книжными полками. Здесь пространство делили классика и современные произведения, о которых я никогда не слышал, плюс тома поэзии, греческие пьесы, латинские словари и, по крайней мере, три серии энциклопедий.

– Ты все это прочитал? – поинтересовался я. – Даже энциклопедии?

Холден вернулся с двумя бутылками и протянул одну мне. Он стоял близко, и я чувствовал исходящий от его кожи жар. Я сделал большой глоток холодного пива.

– Нельзя быть писателем и не читать, – произнес он. – Выражаясь автомобильным языком, который ты, возможно, оценишь, писать – это водить машину, а читать – заправлять бак.

– Похоже на правду. Какая твоя любимая?

Холден отставил свою бутылку, я был рад, что сегодня вечером он пил только пиво, и достал с полки огромную книгу в мягком переплете.

– «Кельвин и Хоббс»? Шутишь?

– Я никогда не шучу насчет «Кельвина и Хоббса». – Холден пролистал коллекцию комиксов о маленьком мальчике и его плюшевом тигре. – Это не просто комикс. Это руководство по философии человеческой природы. Просто так получилось, что для иллюстрации своей точки зрения мы используем монстров-снеговиков и воображаемые ракетные корабли.

– Ладно, что делает ее твоей любимой?

– Мне нравятся простые на первый взгляд вещи, которые, если присмотреться поближе, на самом деле оказываются сложными и глубокомысленными. Как ты. Ты как супермен, который никогда не снимает свой костюм Кларка Кента. Сколько твоих так называемых тупоголовых друзей знают, что ты читал Джозефа Хеллера? Или что ты в курсе, как найти производные, используя цепное правило?

– Никогда не планировал кричать об этом на каждом углу. – Я сухо на него посмотрел. – Или танцевать чечетку на обеденных столах.

– Потому что тебе это не нужно, – заметил Холден. – И не злись, я делаю тебе комплимент. Я бы все отдал, чтобы иметь уравновешенный ум вместо… – Он помахал рукой возле своего виска. – Этого.

Я потягивал пиво, пытаясь залить гнев на всех людей, которые заставляли его чувствовать себя хуже остальных.

Он пристально посмотрел мне в глаза.

– Снова жалеешь меня? Не нужно.

– Нет. Мне жаль твоих родителей. Они облажались. Жестоко.

На бледной коже Холдена появились краски, и он отвернулся, даже не ответив какой-нибудь колкостью. Не давая себе возможности подумать, я убрал из наших рук пиво и обхватил Холдена ладонью за подбородок, как в ту ночь у бассейна. Только на этот раз я действовал обдуманно. Это не был украденный из реальной жизни тайм-аут, в котором можно обвинить помутившую разум страсть.

Холден позволил мне себя повернуть, и я поцеловал его. Глубоко. Чувственно. Поцелуй ради поцелуя, потому что даже если мы не зайдем дальше, я все равно буду счастлив.

Я почувствовал, как Холден потянулся навстречу, прижавшись ко мне и отдавая инициативу. От потрясающего ощущения, как будто в мире все встало на свои места, из моей груди вырвался стон.