Онлайн книга «Под знаком Близнецов. Дикий горный тимьян. Карусель»
|
Оливер снова заговорил, но лишь для того, чтобы сменить тему: – Ты не знаешь, где Виктория? Таким образом он дал понять, что разговор окончен. Родди вздохнул: – Она повела Томаса на прогулку. Оливер встал: – В таком случае пойду поищу ее. Расскажу последние новости. Он вышел из комнаты, сбежал по деревянной лестнице и хлопнул входной дверью. Его шаги отдавались звонким эхом в мощенном булыжником конюшенном дворе. Родди так и не удалось узнать о намерениях Оливера. Он подозревал, что только все напортил, лучше бы ему помалкивать. Через некоторое время он опять вздохнул, поднялся с кресла и пошел наливать себе долгожданный джин с тоником. На пути из березовой рощи Виктория увидела, как из-под арки конюшенного двора появился Оливер и пошел по гравийной дорожке вдоль дома. Он курил сигарету. Только она хотела окликнуть его, как он заметил их с Томасом и направился прямо по траве им навстречу. Томас, который устал еще на полпути к дому, восседал на закорках у Виктории. Увидев приближающегося Оливера, Виктория наклонилась и спустила Томаса на землю. Он побежал вперед и добежал до Оливера раньше ее, уткнувшись головой в отцовские колени и обнимая их ручонками. Оливер не взял его на руки, а стоял как замороженный, дожидаясь, пока Виктория подойдет поближе. – Где вы были? – спросил он. – Гуляли. Мы нашли еще один ручей, правда не такой красивый, как тот, с водопадом. – Она подошла совсем близко. – А ты чем занимался? – Говорил по телефону. От прогулки и холодного воздуха щеки у нее раскраснелись, спутанные белокурые волосы развевались на ветру. Она где-то нашла полянку желтых морозников, сорвала пару цветков и засунула их в петлицу куртки. Оливер притянул ее к себе и поцеловал. Она пахла свежестью, холодом и яблоками. Губы у нее были мягкие и чистые, и поцелуй так же невинен, как родниковая вода. – Кому звонил? – Не я звонил, мне позвонили. – Кто? – Мой агент. Он отпустил ее и наклонился, чтобы отцепить Томаса от своих коленей. Они направились к дому, но Томас запротестовал. Поэтому Виктории пришлось вернуться и взять его на руки. Догнав Оливера, она спросила: – И что он сказал? – Сообщил хорошие новости. «Гнутый пенс» поедет в Лондон. Она остановилась как вкопанная. – Оливер! Это же изумительно. – Я тоже завтра еду в Лондон. Она изменилась в лице. – Я уезжаю и оставляю вас с Томасом здесь. – Ты шутишь. Он рассмеялся: – Не надо устраивать сцены, дурочка. Я вернусь на следующий день. – А почему мы не можем поехать с тобой? – Какой смысл ехать в Лондон на один день? В любом случае я не могу говорить о делах, когда вы с Томасом все время вертитесь у меня под ногами. – Но мы не можем остаться здесь без тебя! – Почему? – Я не хочу, чтобы ты меня здесь бросил. И тут Оливер разозлился. От добродушного поддразнивания он перешел к раздраженному ворчанию: – Я не бросаю тебя здесь. Я просто уезжаю в Лондон на сутки. Улечу и прилечу. А когда вернусь, мы упакуем вещи, сядем в машину и поедем обратно на юг. Вместе. Ну что? Теперь ты счастлива? – А что я буду делать без тебя? – Думаю, жить. Это не так уж трудно. – Но мне очень неловко перед Родди. Сначала мы свалились ему как снег на голову, а теперь… – С ним все в порядке. Он рад, что вы с Томасом погостите еще день-два. А насчет того, что мы свалились ему на голову, так он совсем не хочет, чтобы мы уезжали. Как только мы уедем, ему придется вернуться к реальности, а этого ему совершенно не хочется. – Как тебе не стыдно так говорить о Родди! – Это ужасно, но это правда. Да, он обаятельный, забавный, прямо персонаж со страниц комедии тридцатых годов типа Раттигана в молодости. Но я сомневаюсь, что ему в жизни хоть раз приходилось совершать какой-нибудь поступок. – Он воевал. Всем, кто был на войне, приходилось совершать поступки. Именно для этого они там и были. – Я имею в виду поступки в личной жизни, а не в области национальной безопасности. Когда нельзя укрыться от решения вопросов за бутылкой бренди. – Знаешь, Оливер, терпеть не могу, когда ты начинаешь так говорить. Но все равно не хочу, чтобы ты уезжал и оставлял нас с Томасом здесь. – Мне пора. Виктория промолчала. Он обнял ее за плечи, наклонился и поцеловал в макушку. – И пожалуйста, не дуйся. Во вторник приедешь на «вольво» встречать меня. А если при этом еще и очаруешь меня, так и быть, приглашу тебя на ужин в Инвернессе, закажем бараньи потроха и чипсы, а потом будем плясать народные шотландские танцы. Захватывающее предложение, как считаешь? – Не уезжай, пожалуйста. – На этот раз она улыбалась. – Не могу. Дело есть дело. От этого зависит мой успех, а расставанием с тобой я всего лишь расплачиваюсь за успех. – А стоит ли? Он снова поцеловал ее. – Знаешь, в чем твоя беда? Ты не умеешь быть счастливой. – Неправда. – Знаю, что неправда, – уступил он. – Здесь я была счастлива. Виктория смутилась, втайне надеясь, что Оливер скажет то же самое. Но он промолчал. Она перекинула тяжеленного Томаса с руки на руку, и они молча пошли к дому. 13. Понедельник Стоя на верхней площадке лестницы, Родди окликнул Викторию. Виктория, которая все утро гладила рубашки и носовые платки Оливера, разбирала носки и свитера и теперь укладывала вещи в чемодан, выпрямилась, оторвавшись от дела, отбросила с лица прядку волос и открыла дверь спальни. – Я здесь! – Поднимайся сюда. Здесь Джон и Оливер. Мы решили пропустить по стаканчику. Было почти половина первого, стоял ясный холодный день, и ярко светило солнце. После обеда Родди и Оливер собирались ехать в аэропорт. Четверть часа назад Эллен увела Томаса, чтобы подготовить его к обеду, потому что сегодня обед будет особым – Эллен готовила его вместе с Джесс Гатри – и стол накроют в большой столовой Бенхойла. Так решила Эллен. Она всегда придерживалась того мнения, что человек, отправляющийся в поездку, даже короткую, должен плотно поесть, и Оливер, очевидно, не был для нее исключением. Вот почему она и Джесс все утро трудились на кухне не покладая рук. Из большого дома доносились аппетитные запахи, отчего создавалось впечатление, будто предстоит что-то важное, и в воздухе витало предвкушение какого-то праздничного события, наподобие дня рождения или последнего праздничного дня. |