Книга Снежник, страница 71 – Александра Елисеева

Ветер надсадно завывает, и снег кружит белыми крыльями за спинами врагов. Вьюга подгоняет, дразнит, но не желает никому из них помогать.

Ворон издаёт воинственный рык и прыгает вперёд, тяжело опуская тело. Он пытается достать выскочку зубами, и вспыхнувшая на того злость заставляет сделать напрасный рывок. Противник с готовностью встречает выпад. Ларре умело выскальзывает из клыков, подскакивает и резко набрасывается на дона, вгрызаясь в холку. Бывший вожак стаи не успевает уйти от удара. Раздаётся скулёж. Челюсти уверенно находят горло.

Пурга тут же успокаивается и резко стихает. Последний снег мягко ложится на землю. Поляна окрашивается рассветом. Солнце поднимается над нами, стремительно уносясь ввысь.

Ворон хрипит. Я подбираюсь, когда до меня эхом доносится: «Будь вы прокляты! Про-кля-ты!» Мне хочется рассмеяться и ответить ему: «Уже давно».

Побеждённый волк обессиленно опускает голову и падает в снег, подбрасывая вверх хлопья. Стеклянные глаза закрываются. Из раны выступает кровь, и я счастливо облизываюсь, чуя этот запах. Белая земля под павшим темнеет. Тело успевает дрогнуть и лишь затем застывает.

Лес оглашается волчьим воем. Вся стая поднимает пасти, и пронзительная песнь проносится над нами, отпуская душу погибшего и больше не держа её в Эллойе. Я присоединяюсь к волкам, освобождая Ворона и даря ему своё прощение, которое не могла дать ему при жизни.

Солнце подсвечивает силуэт Ларре. Взору открывается его чёрно-бурая шерсть, как та, которую пытался изобразить мастер на витраже с волчицей в его доме. Он выпрямлен и уверенно смотрит на стаю. Победитель.

Неожиданно колдовская сила впивается в горло ошейником. Меня он не способен прижать, а вот другие под его мощью тут же падают вниз. Все волки Айсбенга, с обоих берегов Эритры, свои и чужие, пристыженно ложатся на землю, доверчиво открывая шею и признавая чужую власть. Ветер покровительственно треплет их шерсть. Они скулят жалобно и противно, не тревожа сердце, и избегают чужого взгляда. Стая обретает нового дона.

На мгновенье я чувствую смятенье. «Наверное, север любит, когда им правит выходец из других земель. Китан ведь тоже был рождён не здесь…» — мелькает в голове, но я отбрасываю неприятные мысли прочь. Неожиданно волшба ласково поглаживает меня по телу, переставая колоть. Она ложится сверху по шкуре, заботливо укрывая от ветра. Напряжение отпускает меня.

Что-то привлекает внимание. Позади Ларре находится некогда принесённый ледником сейд. Огромный валун с обкатанными краями укутан шапками снега, сквозь который что-то решительно начинает проступать. Зима, осевшая инеем на камне, тает. Словно высеченный, на гладкой поверхности горит причудливый знак. Цветом он с солнце, и у меня начинают быстро слепнуть глаза, но, узнав его, я не могу трусливо отвести взгляд. Метка разгорается всё ярче. Та самая, что давно преследует меня.

Повсюду нарастает колдовство. Сильнее, больше оно проникает в Айсбенг, залезая во все щели и мышиные норы. Ларре издаёт рык, и я вижу, как пылает шерсть над его сердцем — ровно там, где человеческую кожу покорёжила такая же отметина.

Знак вьётся пламенем над застывшим камнем, пробуждая его к жизни после долгого сна. Сейд трясётся. Земля под лапами тоже начинает беспокойно дрожать. Рядом испуганно кричат сойки и взлетают, уносясь прочь. Огонь жарко пылает, не нуждаясь в дровах. Колдовство питает его. Волки с тревогой озираются, но не решаются бежать, пока не последовало приказа нового вожака. Дон сохраняет спокойствие, хотя сам скрипит зубами от боли.

Нескоро, но метка утихает, а затем медленно гаснет. Когда она совсем исчезает, в глазах всё ещё горят блики от её пламени, и мне больно смотреть. Но, кажется, что искорка, поселившаяся в земле, навсегда останется жить на полуострове.

Айсбенг неторопливо пробуждается. Мы с удивлением оглядываемся вокруг, и я вдруг ощущаю усталость Ларре, которая внезапно накатывает на него после всего пережитого, но его взгляд по-прежнему твёрдо направлен на стаю, как у настоящего вожака.

Над нами едва подрагивают еловые ветви, стряхивая с себя снег. Капельки растаявшей влаги стекают по сейду. Мрачное небо внезапно светлеет, и тучи уходят, открывая яркое солнце.

Пожалуй, север слишком долго дремал и наконец пришло время проснуться. Айсбенг готов к переменам. На наши земли приходит долгожданная весна.

* * *

Я накрываю голову волчонка языком и слизываю с него грязь, очищая мягкую тёмную шерсть. Маленький непоседа всегда умудряется вымазаться. Щенок тут же вырывается, цепляя за бок сестру. Та скалится, не давая себя в обиду. Остальные тут же присоединяются к забаве, и я устало закрываю глаза, пока шумят дети.

Я встревоженно поднимаю голову, когда чую посторонний запах. Сначала по привычке напрягаюсь, потом как всегда узнаю. Довольно вожу носом, чувствуя родной хвойный дух. Появляется мой дон и щедро делится со мной добычей. Я благодарно лежу его в нос. Ларре гордо выпрямляется и с заботой глядит на наших волчат. Все сплошь покрыты чёрной и бурой шерстью.

Охота нынче прошла успешно, как и все до неё, что случились, когда кровь великих волков вернулась на полуостров. Оленьи стада показались на наших землях, когда домой пришла весна. За ними подтянулись лоси и кабаны. Теперь мы начинаем забывать, что значит голод. Мы не страшимся закоченеть во время сна и пасть от губительной слабости. Всё изменилось.

Всюду цветут и дурманят травы. Таким нынче выглядит Айсбенг. Север, над которым пылает, не жаля, солнце. Оно дарит тепло и уберегает нас от невзгод. Айсбенг — мой дом, воскресший из студёного праха.

Радушен он и безмятежен. Ветер мягок, а зелень лежит под лапами топким ковром. Вновь обретает север краски, и пестрят бархатом округлые лепестки. Но мне не различить цветов, а вот у прибылых зрение уже не столь темно, что наше.

Айсбенг изменился, когда на полуостров пришёл человек с волчьим сердцем, а я вместе с ним, открыв тому душу.