Онлайн книга «Рожденная в грехе [= Цветок греха ]»
|
– У вас ресницы совсем как у девчонок! – не удержалась она. – Да, помню, мы с сестрами в детстве спорили, у кого длиннее, и мерили их школьной линейкой. У нее кружилась голова – от танца, от выпитого пива, от его рук, от его глаз. Шаннон была как в полусне. – Какие удивительные глаза. – Кто-то словно говорил это вместо нее. – Я вижу их, когда сплю. И не могу не думать о вас, Мерфи. Почему так? Стараюсь – и не могу. Внутри у него все застыло, он как будто перестал слышать. Тишина. Потом снова прорвались звуки музыки, голоса. Он ощутил свое тело и прижатое к нему другое… ее – всю, от головы до ног. Она, вероятно, тоже не могла не почувствовать его состояние. Как он весь напрягся. – Дорогая, – сказал он с беспомощной усмешкой, – честное слово, я делаю все, чтобы выполнить обещание, которое вам дал, но… – Знаю. – Кажется, она произнесла это довольно громко. Но разве есть сейчас кто-то в этой комнате, помимо них двоих? И разве музыка играет не исключительно для нее и для него? – И, что касается вас, вы никогда не нарушите вашего слова, верно? Показалось ли ему, что она искушает его, или так оно и было? Он прижал ее еще крепче. Если такое было возможно. – Раньше за мною подобное не водилось, – ответил он на ее вопрос. – Но не вводите меня в грех. Уж не хотите ли сами, чтобы я не сдержал обещания? – Не знаю… ничего не знаю. – Она закрыла глаза, ее голова упала ему на плечо. – Я не отвечаю за свои слова, за то, что делаю. Мне нужно сесть, подумать. Я не могу нормально думать, когда вы прикасаетесь ко мне! Опять последние слова она почти выкрикнула, забыв, что они здесь совсем не одни. – Вы уже сделали свое дело, Шаннон, – ответил он ей тихо. – Свели меня с ума. – Он перестал танцевать, ослабил объятия. – И я скажу вам вот что. – Он уже вывел ее из круга танцующих и шел с ней вдоль одной из стен комнаты в поисках свободного места. – Вот что я скажу. Теперь дело за вами. Я не буду ни о чем больше спрашивать вас. Ни о чем просить. И причина тут не в гордости. Просто теперь ваша очередь решать. Да, тут не гордость – Шаннон была мысленно согласна с ним. Тут скорее честь. Такое же старинное слово, как «ухаживание». Если не старше. – Хватит тебе увиваться за девушкой! – Толстяк О'Малли хлопнул Мерфи по плечу. – Спой что-нибудь для нас. – Я занят, Тим. – Совсем он не занят! – Шаннон постаралась улыбнуться как можно непринужденней. – Правда, Мерфи, спойте. Я никогда не слышала, как вы поете. Поддерживая просьбу, она положила руку на его плечо. – Ну, раз публика настаивает. Что бы вы хотели? – Вашу любимую. Которая для вас больше всего значит. – Ладно. Только не исчезайте. – Куда же я исчезну? В ее тоне была какая-то смиренная безнадежность. Или ему почудилось? Мерфи отошел от нее, и вскоре рядом появилась Брианна. – Ну, как тебе твое первое сейли? – спросила она. – Прекрасно. – У нас не было такого вечера с того времени, как мы поженились с Греем. А когда возвратились после нашего медового месяца, нам устроили «бейкакс». – Это еще что такое? – Старый ирландский обычай. Люди после наступления темноты переодеваются в разные необычные одежды и заходят к вам в дом. О, Мерфи сейчас будет петь! Интересно, какую… – Свою самую любимую. – Значит, «Четыре зеленых поля». Мерфи уже начал, и все сразу стихли. Он пел в сопровождении простой свирели. И снова Шаннон не могла не удивиться. Она и не представляла, что в этой груди, в этом горле может жить такой голос – чистый, как ручей, естественный, как небо. Он пел песню о печали и о надежде, об утратах и о рождении вновь. И в помещении стояла тишина, как в церкви, а все глаза были устремлены на певца. А в общем, песня была о любви – к Ирландии, к земле, к родным и близким. Вслушиваясь в песню, Шаннон испытывала те же чувства, что и во время танца – они были даже сильнее. И главное среди них не возбуждение, нет, но приятие, согласие. И предчувствие, предвкушение. Все барьеры, построенные ею, рушились внутри нее. Они беззвучно падали и исчезали, таяли в незатейливой мелодии. Она была побеждена его голосом. Растворена в нем. В простых, безыскусных словах баллады. Теплые радостные слезы текли по ее щекам, и она не замечала их. Когда он закончил, никто не хлопал в ладоши. По комнате прокатился легкий гул, означавший благодарность, признательность певцу и безымянным авторам слов и музыки. Глаза Мерфи остановились на Шаннон, после чего он сказал что-то мужчине, который подыгрывал ему на свирели. Тот кивнул, и вот зазвучала веселая плясовая мелодия. Танцы возобновились. Она знала: он понял ее мысли, прежде чем сделал хотя бы один шаг по направлению к ней. Когда же подошел, она молча встала и взяла руку, которую он протянул. Они не сразу смогли выйти из дома – чуть ли не каждый останавливал его и хотел поговорить. Все то время, что они выбирались наружу, Мерфи ощущал, как дрожит ее рука, и еще крепче сжимал свои пальцы. Он повернулся к ней, когда они уже были за дверью. – Ты уверена? – Да, Мерфи. Но это ничего не изменит. Ты должен понять… Он поцеловал ее. Неторопливо, ласково, настойчиво. Не выпуская ее руки из своей, обошел дом, направился в сторону конюшни. – Сюда? – У нее расширились глаза, она испытала одновременно и смущение, и азарт. – Но ведь люди так близко! Мы не можем… Мерфи рассмеялся. – Игры на сене оставим для другого раза, Шаннон, любовь моя. Я возьму здесь кое-что с веревки. – Но куда же мы идем? Он снял два одеяла, сложил их, перекинул через руку, она вновь ощутила его пальцы на своем предплечье. – Идем туда, откуда все началось, – просто сказал он. Каменный круг! Сердце у нее снова гулко забилось. – Но как? Там же, в доме, твои гости! – Не думаю, что наше отсутствие будет замечено. – Он остановился, взглянул на нее. – Тебя это очень беспокоит? – Нет. – Она решительно покачала головой. – Совсем не беспокоит. Они шли через поле. Над ними светила луна – ярким ровным светом. – Ты любила считать звезды? – вдруг спросил он. – Не знаю. – Она подняла голову к небу. – Кажется, нет. Не пробовала. Он тихо засмеялся. – Дело не в количестве, а в том, что это невозможно. Какое это чудо – небо, звезды, бесконечность. Когда я гляжу на тебя, у меня такое же чувство. Это – чудо. |