Книга По битому стеклу, страница 28 – Агата Озолс

Будь я чуть посмелее, предположила бы, что он со мной флиртует, но я отчего-то решила, что Плетнев если и не узнал меня окончательно, то наверняка что-то да раскопал обо мне. И теперь попросту заговаривает мне зубы, чтобы в нужный момент припереть к стенке. Надо же додуматься — завтрак в городе с кофе и круассанами!

А может нет никакого кафе? И он, не мудрствуя лукаво, просто посадит меня в машину, а потом передаст с рук на руки своей службе безопасности, а уж они-то и выбьют из меня все нужную информацию. Я в партизан играть не стану. Не буду дожидаться, пока мне прострелят коленную чашечку или утюгом припечатают. Или что сейчас в моде? Сыворотка правды или бейсбольная бита?

Меня ощутимо передернуло, и это не укрылось от Плетнева.

— Вы не любите круассаны? — спросил он.

— Люблю, — я пожала плечами.

— Не пьете кофе? — продолжал Плетнев. — Тогда вам сделают настоящий китайский зеленый чай. С какими-нибудь экзотическими цветами. Знаете, когда в прозрачном заварочном чайнике распускается белая хризантема? Это очень красиво.

— Хризантема?

— Или другой цветок. Я, признаться, в этом не силен. Что сейчас пьют красивые женщины?

Это он меня сейчас красивой назвал? Я хмыкнула, подавив в себе желание рассказать ему, как сидела в своей убогой квартирке и пила чай, заваренный не иначе, как из сущеного веника. Такой, как Виктор Плетнев, никогда не поймет меня. Сытый голодному, как говорится, не товарищ.

А Плетнев, продолжая зазывно улыбаться, стоял и ждал моего ответа.

Конечно, я могу что-нибудь придумать и отказаться. Головную боль, опять-таки, никто не отменял. Но не вызову ли я своим отказом еще больше подозрений? Да и что помешает ему отправить людей ко мне в дом?

— Хорошо, — вынуждена была согласиться я. — Только подождите пару минут, мне надо собраться.

— Отлично, — скупо улыбнулся в ответ Плетнев. — Я буду ждать вас в машине.

— Да я, наверное, на своей, — промямлила, пытаясь сообразить, как, по возможности, обезопасить себя.

— Зачем? — удивился Плетнев. — Поедем на моей.

— А потом я весь день буду сидеть у вас в офисе, рисуя картинки маркерами, пока вы работаете? — иронично спросила у него. — Попросите секретаря присмотреть за мной?

Плетнев засмеялся.

— Знаете, Ядвига, вы очень интересный человек. С вами легко общаться.

Я только пожала плечами, не зная, что на это ответить. Поблагодарить или вернуть комплимент?

— Мы позавтракаем, и я вызову для вас водителя, — предложил Плетнев.

— Хорошо, — опять согласилась я. — Через пять минут буду готова.

Ну, тут я его немного обманула. Готова я была не через пять минут, как обещала, а через пятнадцать.

Вовремя сообразив, что Плетнев повезет меня не в Макдональдс бургеры кушать, а в какое-нибудь пафосное кафе, маскирующиеся под обычную парижскую булочную, я успела подкраситься, уложить волосы в небрежный, но от этого не менее элегантный пучок, и надеть юбку ис шелковым топом. Просто и со вкусом. Решив, что столь раннее время позволяет обойтись без каблуков, обула стильные сандалии на плоской подошве.

Бросив последний взгляд на свое отражение, решила, что выгляжу хорошо и уместно для столь раннего завтрака в такой необычной компании и, запретив себе ломать голову, что это взбрело в голову Плетневу приглашать малознакомую соседку, да еще в шесть утра, пошла на выход. Пусть его. Надо будет — сам расскажет. А в том, что расскажет, я не сомневалась. Вряд ли ему просто взбрела в голову блажь позавтракать в моей компании. Так что обязательно расскажет, что у него ко мне за дело.

Плетнев терпеливо ждал, вольготно устроившись за рулем своего шикарного внедорожника. Увидев меня, вышел и по-джентельменски распахнул передо мной дверь. Вот это я понимаю — воспитание. За эти годы, что я провела в ожидании, как-то успела подзабыть, что такое галантность. Я почти ни с кем не общалась, а соседские алкаши не утруждали себя манерами.

— Я задержалась, — сказала, садясь в автомобиль. — Простите.

— Ничего страшного, — он захлопнул дверь, обошел машину и устроился за рулем. — Я и так удивлен — вы собрались очень быстро. Для женщины, я имею в виду.

— Это что, — уточнила светским тоном, — мужской шовинизм в действии?

— Это жизненный опыт, — он пожал плечами и завел двигатель.

— Какое у вас, оказывается, бурное прошлое.

— С чего вы взяли? — Плетнев бросил на меня короткий взгляд и уставился на дорогу.

— Чтобы делать громкие заявления о том, что свойственно женщинам, надо иметь огромный личный опыт, — пояснила в ответ. — И, соответственного бурное прошлое.

— Десять дел семейной жизни подойдет?

— Шутите? — хмыкнула и продолжила: — Не стоит обобщать на основании наблюдения за одной единственной женщиной, пусть даже и десять лет. Ваш опыт не дает вам права делать такие громкие заявления.

— Ядвига, я вас обидел? — удивился Плетнев. — Что вы так завелись?

— Вам показалось.

— Я просто восхитился тем, как быстро вы собрались, только и всего. Моя жена, например, может собираться часами.

— Сочувствую.

— Мне?

— Нет конечно, вашей жене.

— А ей-то почему?

— Ну, как вам ответить, чтобы не обидеть?

— Да уж придумайте.

— Никогда не понимала женщин, которые тратят свое время на всякую ерунду, — ответила я.

Плетнев удивленно посмотрел на меня.

— Что? — не поняла я. — Я сказала что-то не то?

— Нет, просто не ожидал от приятельницы Марины таких слов.

— Марины?

— Мири, — поправился он.

— Ах, да. Извините, я забыла.

— Да я и сам иногда забываю.

— Вы действительно женаты десять лет?

— Действительно, — просто ответил Плетнев. — Вас это удивляет?

— Даже не знаю. Просто часто слышу истории, как олигархи меняют одну старую жену на пару новых.

— Вы забыли добавить, старые олигархи. Кстати, терпеть не могу это слово.

— Старые? — уточнила я.

— Олигархи, — ответил Плетнев.

— А чем оно вам не нравится?

— Звучит отвратительно.

— И вы предпочитаете называться?…

— Бизнесменом.

— Ясно. А почему Мири?

— В смысле?

— Мне кажется, Марина — очень хорошее имя.

— Хорошее, — согласился Плетнев. — Только недостаточно светское, без шика и изюминки.

— Наверное, — кивнула я. — Мне сложно судить, я мало вращалась в ваших кругах.