Онлайн книга «Ловцы душ»
|
Я взял одну из книг, подсвечник и пошел к ложу, где неподвижно возлежал старец. – Знаешь, что это? – спросил его, придвигая книгу едва ли не к его глазам. Он сомкнул веки. Однако на сей раз их не отворил. Похоже, это не было согласие, но всего лишь сигнал, чтобы его оставили в покое и что он не желает более со мной говорить. Еще мне казалось, что дыхание старика стало чуть тяжелее и ускорилось. Я вынул одну из свечей и поднес огонек к пучку волос, растущих из его черепа. Тот моментально сгорел, в воздухе запахло жженым волосом. Маврикий Хоффентоллер мигом открыл глаза. Мне показалось или я заметил в них что-то наподобие страха? – Это не было больно, верно? – спросил я. – Но может и заболеть, если только мне того захочется. Не отвечай на вопросы – и сожгу тебя всего, заботясь о том, чтобы ты не умер слишком быстро. И уж поверь: мучить парализованного старика куда удобней, чем здорового человека, ибо нет нужды ни привязывать его, ни слушать его крики. Удивительно, но бледные сухие губы Хоффентоллера растянулись в чем-то, что походило на улыбку. Хм, старичок-то наверняка сохранил еще чувство юмора. Хорошо! – Начнем сначала. Это твои книги? Он моргнул. – Ты чернокнижник? Он моргнул. – Значит, то, что я слышал о Маврикии Хоффентоллере, не сломленном борце за святую веру, – только сказочки. Ты служил персам, верно? Моргнул, моргнул. Пауза, потом моргнул снова. – Погоди, погоди, – раздумывал я, пытаясь истолковать подаваемые им знаки. – Ты ведь долгое время не отрекался от Господа, верно? Только потом они сломали твою веру и волю – когда ты понял, что никогда уже не вернешься в Европу. Он моргнул. – Однако ты вернулся. Зачем? – Я всматривался в него долгое время, потом пожал плечами: – Конечно, плохой вопрос. Сейчас, подумаем. Зачем можно возвращаться? Дочка? Семья? Нет… Ты ведь стал кем-то важным? Перестал быть простым невольником? Он моргнул. – И высоко поднялся? Моргнул. – Гвозди и терние, дед, зачем же ты вернулся? – повысил я голос, поскольку разговор начинал уже меня раздражать. И вдруг я понял. Понял совершенно отчетливо – и удивился, что ранее этот ответ не пришел мне в голову. – Конечно, – сказал я. – Месть. Он моргнул. – Но кому? Конечно, не семье, иначе за тобой не присматривали бы здесь столь тщательно. Кто тебя обидел, дед? Хм, кто-то тебя предал в Святой Земле? Отдал язычникам? Предатель вернулся назад, а ты остался в неволе? Два быстрых моргания. Скорее всего, я промахнулся. – А если тебя не предавали, кому же ты собирался мстить? Потом припомнились мне слова Ройтенбаха про то, как сын Маврикия прокутил деньги, которые получил от императора на выкуп отца от персов. – Думаешь, император тебя предал? Ты верно служил ему, а он ничего не сделал, чтобы вытащить тебя из неволи? Он моргнул. – Но ведь тот император давно мертв, – сказал я. – Теперь правит его правнук. Моргнул, моргнул, моргнул. – Да-а, – протянул я. – Это не важно, верно? Вина отца переходит на сына, и сыновья отвечают за грехи отцов. Он моргнул. – Ты хочешь отомстить нынешнему императору? Моргнул, моргнул. – Нет? – удивился я. А потом меня вновь осенило. – Ты не хочешь мстить, потому что ты уже отомстил… Моргнул. – Прекрасно, – пробормотал я. Теперь я понял, почему Анна готова на всё, только бы не возвращаться в отчий дом. Если знала родовую тайну, неудивительно, что предпочла гостеприимство маркграфа жизни под одной крышей со старым колдуном, пылавшим жаждой мести императору. Конечно, я мог лишь сожалеть, что она не подумала о том, чтобы избавиться от своих проблем с помощью инквизитора. Тогда все пошло бы по-другому. Однако что же означало утверждение Маврикия Хоффентоллера, будто месть нашему владыке уже состоялась? – Ты уже отомстил? – спросил я его снова. Он моргнул. Странно, поскольку из того, что я знал, Светлейший Государь чувствовал себя вполне замечательно. Его поддерживали электоры и дворяне, он обладал прекрасным здоровьем, а его мужскую силу могли подтвердить многие из дам – и даже народ прославлял его справедливое правление. Чем же тогда были эти месть и проклятие? Но погоди-ка… Если ты посылаешь стрелу в чье-то сердце, то уже знаешь, что месть свершилась, хотя стрела еще летит. Получается, Маврикий Хоффентоллер приготовил заклинание, последствия которого еще ожидают нас в будущем? И, имея в виду его здоровье, он должен был подготовить все очень давно. – Это заклинание еще не действует, верно? Он моргнул. Значит, я был прав! Старик только поджег фитиль, который подбирался все ближе к бочке с порохом. И каким же образом, меч Господень, я мог потушить этот огонь? – Император не был ни в чем виноват, – сказал я ему. – Хочешь знать правду, старик? Твой владыка не забыл о твоей битве и твоем страдании. Он передал целую кучу денег на выкуп ближайшему тебе человеку. Сыну. Но тот пропил эти деньги и проиграл в кости, а потом решил, что стоит обо всем позабыть. Клянусь тебе ранами Господа нашего, что было так, как я говорю. Отзови проклятие, ибо ты навредишь не тому человеку! – Ах! – воскликнул Маврикий Хоффентоллер, чудом излечившись от паралича. – Что за ужасная ошибка! Позволь же мне немедля исправить последствия проклятия! Так, вероятно, все и произошло бы, находись мы на сценических подмостках. Но здесь был не театр. Здесь был лишь умирающий старик, который, услышав мои слова, тяжело задышал, захрипел, а потом сделался недвижим. Я осторожно коснулся его шеи. – Гнев Божий! – рявкнул. – И нужно ж тебе было помереть как раз теперь? Я смотрел на мертвого Хоффентоллера и раздумывал, что делать дальше. Я мог уйти отсюда, забрать книги и приказать Давидеку держать рот на замке. Мог арестовать Матиаса за обладание запрещенными текстами. Вопрос лишь в одном: знал ли тот, что устроил его прадед? Знал ли о черной магии и о том, что здесь спрятаны богохульные книги? Конечно, я легко мог заставить его признаться во всем. И даже в том, что сам он – персидский чернокнижник и ежедневно летает на метле из Империи в Персию и обратно. Но меня интересовало не вынужденное признание вины, а подлинная правда. Я сел за стол, чтобы еще раз просмотреть книги, на этот раз более внимательно. Я все еще оставался бессилен перед арамейскими письменами (для меня эти буквы выглядели как беспорядочно накорябанные черточки), но мог сосредоточиться на иллюстрациях. Я рассматривал их внимательно, когда меня прервал стук в дверь. |