Онлайн книга «Дело о тонущем утенке»
|
– Не глупите, Мейсон! – Визерспун нахмурился. – Я вас предупреждал, что нечто подобное может случиться. Этот парень – дрянь! У него гнилое нутро, преступные наклонности. Я понимаю, что это будет горькая пилюля для Лоис, но ей придется ее проглотить. И хорошо, что это случилось сейчас, а не после того, как он стал бы членом нашей семьи. – Утенок? – с иронией спросил Мейсон. – Эйдамс! – закричал Визерспун. – Я говорю сейчас о Марвине, а не об утенке. Лоис собирается выходить замуж не за утенка. – Вы сделали в полиции какие-то заявления относительно утенка? – Да. – Что вы сказали? – Я сказал, что это мой утенок. – Объяснили, каким образом он туда попал? – Сказал, что молодой Эйдамс увез его с собой сегодня вечером. – Визерспун все это сказал с каким-то даже вызовом. – Черт возьми, Мейсон, я с самого начала предупредил вас, что намерен любой ценой защитить счастье дочери, и мне думается, пора вам перестать заниматься самообманом. Ведь пока еще даже не было объявления об их помолвке, так что… – Вы считаете, что этого детектива убил Марвин Эйдамс? – Разумеется! – Откуда у вас такая уверенность? – А вы знаете, что его убили? – Голос Визерспуна перешел на фальцет от возбуждения. – Небольшой химический эксперимент… – Он зачастил, очевидно отвечая на собственные, тревожащие его вопросы: – Милтер находился на кухне, он, по всей вероятности, решил приготовить напиток из горячего рома с добавлением масла для себя и своего гостя. Убийца взял из буфета маленький кувшинчик для воды, налил в него немного гидрохлористой кислоты… и… сказал: «Ну, прощай, Лесли, мне пора идти!» – бросил в кислоту несколько кристалликов цианида и вышел. Выделение газа происходило на плите. Там же подогревалась вода с сахаром. На буфете были приготовлены две чашки с ромом и кусочком масла в каждой. Шипение горелки мешало Милтеру услышать свистящий звук, с которым цианид растворяется в кислоте. Ядовитый газ заполнил кухню. Газовая горелка, на которой по-прежнему стояла алюминиевая кастрюлька со сладкой водой, продолжала гореть. Когда вода выкипела, сахар сгорел, наполнив квартиру специфическим запахом и густым дымом. Именно это и спасло жизнь полицейскому офицеру. Когда он заглянул на кухню, он сначала почувствовал запах жженого сахара и увидел обгоревшую на огне кастрюлю, а уж потом… – Весьма интересно! – заметил Мейсон. – Что же тут интересного? Мейсон откинулся на спинку кресла, обитого сыромятной кожей, положил ноги на стоящий рядом стул и улыбнулся. – Две чашки с ромом и маслом в каждой, – сказал он. – Ну да, точно. – И в тот момент, когда Милтер кипятил воду с сахаром для этой смеси, он вдруг замертво упал. – Правильно. – Неужели до вас не доходит, что коль скоро Милтер готовил выпивку на двоих, то человек, бросивший цианид в гидрохлористую кислоту, и был тем лицом, для которого предназначалась вторая чашка? Поэтому едва ли он мог сказать: «Пока, Лесли, мне пора идти» – и поскорее удрать из кухни. Нет, нет, он не мог этого сделать, пока его напиток готовился на плите. Ему надо было иметь какой-то серьезный предлог, чтобы уйти из квартиры Лесли. Визерспун нахмурился, пустил струйку дыма в потолок и негромко пробормотал: – Да, вы правы. – А это нас снова возвращает к утенку. Почему вы пришли к заключению, что этот утенок был ваш? – Потому что это так! Он должен быть моим! Вы припоминаете, как я вам говорил, что Эйдамс перед отъездом взял утенка в моем птичьем дворе? Такое нахальство, я считаю… Я собираюсь расспросить Лоис об этом. Все равно, раньше или позже, ей придется выслушать всю историю, так что пусть узнает все уже сейчас. Он потянулся к телефонной трубке. Мейсон опередил его: – Одну минуточку… Прежде чем вы вызовете сюда Лоис, давайте поговорим об утенке. Как я понял, вы заявили полиции, что утенок взят с вашего птичьего двора? – Да. – Как вы его опознали, хотел бы я знать? У него есть ваше клеймо? – К черту, Мейсон, сколько можно говорить о каком-то утенке? Каждый раз, когда разговор заходит о нем, вы задаете мне совершенно идиотские вопросы. Уток никто не клеймит! – Почему? – Потому что это никому не нужно. – Ну а рогатый скот вы клеймите, верно? – Да, разумеется. – Для чего? – Мы это делаем, чтобы иметь возможность отличить свой скот от соседского. – Очень интересно. В Китае, где некоторые семьи живут на воде в лодках и, как правило, держат уток, принято окрашивать птиц в разные цвета, чтобы не возникало путаницы. – Ну а какое это имеет отношение к данному утенку? – А вот какое. Вы только что сами сказали, что вам приходится клеймить свой скот, чтобы в случае надобности иметь возможность отличить его от соседского. Каким же образом вы собираетесь доказать, что это ваш утенок, а, скажем, не соседский? – Вы прекрасно знаете, что это мой утенок! Мейсон как ни в чем не бывало продолжал рассуждать: – Я думаю о том, как вы станете давать показания перед Большим жюри. Лично вам придется туго. Вы сами подставляете свою голову под удар. Вы заявите: «Да, да, это моя утка!» Обвинитель предложит защитнику приступить к перекрестному допросу, и защитник в первую очередь поинтересуется, на каком основании вы это утверждаете. – Ну, прежде всего исходя из специфического цвета и размера. – Прекрасно. Тогда защитник спросит, в чем состоит их специфика. – Ну, утенок желтоватенький, как все маленькие утки. И потом, он точно такого же роста, как остальные утята этого выводка. – Сколько их всего? – Около десятка, не то девять, не то восемь, точно не скажу. – Который из них, вот этот? – Не глупите. Этого нельзя сказать… Они все одинаковые. – Вот-вот, наконец-то вы и сами признали, что этот утенок выглядит совершенно так же, как восемь или девять других утят на вашем птичьем дворе. – Ну и что из этого? – И вы не можете сказать, который из восьми или девяти именно этот утенок. – Конечно, не могу. Мы не красим и не крестим утят и не даем им собственных имен. – И несомненно, – продолжал ровным голосом Мейсон, – на других ранчо в долине тоже имеются утки, так что вполне естественно предположить, что там тоже могут оказаться точь-в-точь такие же утята и по виду, и по цвету, и по величине. |