Книга Убийца из прошлого, страница 48 – Валерий Введенский

Ксенофонт Иванович Парусов, притулившись к косяку, глядел на Добыгина грустными глазами, словно призывая: «Терпи, брат, терпи. Тебе недолго. А представь, как тяжко мне».

Супруга его продолжала тараторить:

— И где? Где нашли? Почему молчите? Отвечайте немедленно. Не мнитесь, как гимназистка. Я готова испить сию чашку до дна. В кафешантане, да? Ксенофонт там певичек лапал? Ксенофонт, как ты посмел? И это после всего, что я для тебя сделала?

Ксенофонт Иванович сделал попытку встрять, даже какой-то звук издал, но полковник его не расслышал из-за Антонины Митрофановны, не прекращавшей верещать:

— Всю себя отдала тебе без остатку. И что в ответ? Городовой, миленький, умоляю, отправьте это ничтожество на каторгу. Навсегда, на целую неделю. Пусть походит в кандалах, пусть прочувствует.

Добыгин кашлянул, чтобы прервать надоевшее словоизвержение. Но не тут-то было!

— Вы что, больны? Это немыслимо. Почему не прислали здорового? У вас, верно, чахотка? Я так ее боюсь. Сестра двоюродная сдуру заразилась и через год скоропостижно умерла. Убирайтесь, убирайтесь немедленно. Нет, стойте, запонку отдайте.

— Да нет у меня никакой запонки! — гаркнул Добыгин и, не переводя дыхания, представился: — Участковый пристав полковник.

— Полковник? — перебила его Парусова. — А по лицу городовой. У моего первого мужа дядя тоже полковник. Странное совпадение, не так ли? Впрочем, нет, дядя давно умер. И первый муж следом. — Не прерываясь ни на секунду, Антонина Митрофановна вытащила платок и вытерла под глазом. — Внезапно, не предупредив, помер. Бросил одну-одинешеньку. Не поверите, словом стало не с кем перекинуться. Потому и вышла за замухрышку.

— Тонечка, ну помолчи хоть минутку, — взмолился Ксенофонт Иванович.

Одет он был в дорогой костюм английской шерсти, на жилете переливалась в свете керосиновой лампы золотая цепочка, но согбенная фигура, заискивающая манера говорить, пришибленный взгляд выдавали в нем мелкого чиновника, так и не сделавшего карьеру, зато удачно женившегося. Только вот удачно ли?

— Как смеешь приказывать? После всего, что рассказал полковник, ты должен молчать, — накинулась на мужа Парусова.

— Полковник еще слова не вымолвил, — возразил Дмитрий Иванович. — А ведь пришел по делу.

— Откуда знаешь? Ты с ним знаком? С этим чахоточным? Боже! Он тебя заразил. Врача. Срочно врача. Танька, Танька! — крикнула Парусова кухарку.

Но та не откликнулась, и Антонина Митрофановна ринулась на кухню.

Полковник перевел дух.

— Ксенофонт Парусов, титулярный советник в отставке, — скороговоркой представился хозяин. — Умоляю, говорите быстрее.

— Вы вчера брали извозчика? — скороговоркой спросил Добыгин.

— Да, у Царскосельского вокзала.

— В котором часу?

Парусов покраснел:

— Около полудня. Но прошу вас, тсс, между нами. Тоня считает, что в Петербург я прибыл в шесть вечера.

— И где вы были с двенадцати до шести?

— Ну… понимаете. У одной знакомой. Там, верно, запонку и обронил.

— Когда приехали к знакомой, извозчика отпустили?

— Нет, он меня ожидал. Оленька, бедняжка, в таком глухом месте живет, саней там не сыщешь.

— Извозчик вам знаком?

— Нет, нет, в первый раз возил.

— Опознать его сможете?

— Ну конечно…

— А показания дать в суде?

— Какие показания?

— О событиях вчерашнего дня.

— Шутите?

Воскресенье, 6 декабря 1870 года,

Новгородская губерния, усадьба Титовка

— Наелись? — спросил Шелагуров.

Сашенька кивнула.

— Тогда в путь. Иначе не успеем в Подоконниково до похорон. Кстати, хотел спросить, вдруг знаете? Почему вскрытие не сделали в Петербурге?

— Вскрытие как раз делали. Но не удосужились осмотреть глаза.

— Зачем их осматривать?

— Считается, что в них можно увидеть убийцу.

— Ах да, слыхал об этом. Вернее, читал. Помню, однажды у нас гостил кузен супруги, начинающий литератор, зачитывал нам главы из своего романа. Как раз про этот метод написал.

— Как зовут вашего родственника?

— Гуравицкий, Андрей Гуравицкий.

— Неужели он вернулся? — задал риторический вопрос Шелагуров, когда Сашенька все ему рассказала. — Да как посмел?

— Он был знаком с Пшенкиным?

— Понятия не имею. — Помещик достал из жилета часы и взглянул на стрелки. — Боюсь, придется просить судью об эксгумации, на похороны уже не успеем.

— Нюша обязана попрощаться.

— А вы? С Нюшей-то все понятно, с доктором — тоже. Но зачем сюда приехали вы, ваше сиятельство?

Столь очевидный вопрос княгиня давно уже ожидала и ответ продумала заранее:

— Мой муж присяжный поверенный. По мере сил помогаю ему в делах. Он будет защищать извозчика Стрижнева, обвиненного в убийстве Петра Пшенкина.

— Погодите-ка. Если назначен адвокат, значит, доказательства уже собраны, составлен обвинительный акт, а материалы переданы в суд. Петьку убили в пятницу, сегодня воскресенье. Однако! Ну и скорости у столичных сыщиков. Можно обзавидоваться.

— Быстро не значит качественно. Стрижнев невиновен. И я намерена открыть убийцу.

— Но как?

— Доктор считает, что в последние секунды жизни Петр Пшенкин смотрел в лицо убийцы. И, значит, оно отпечаталось в его глазах. Если мы сумеем его разглядеть, Стрижнев спасен.

— Мы? То бишь ваш доктор действует не в интересах следствия, а в интересах защиты?

Сашенька вынуждена была кивнуть.

— И значит, предписания от следователя у него нет.

Княгиня и это подтвердила.

— А я-то голову ломал, почему староста не вступился за судебного доктора. Фрол ведь сильно труслив. Когда я поймал его за вырубкой… Эврика! — вскричал вдруг Шелагуров. — Придумал, как обойтись без судьи. Применим-ка метод Петьки Пшенкина.

Александр Алексеевич позвонил в колокольчик:

— Фимка, Фимка!

Шаркая ногами, в столовую вернулся старик-камердинер с листочком в руке.

— Почта? — удивился помещик.

— Нет, дохтур мазь от коленей прописал. Нижайше прошу купить в Новгороде.

— Давай рецепт. — Шелагуров забрал листок. — Сани запрягли? Скажи кучеру, едем в Подоконниково.

— Огромное вам спасибо, Александр Алексеевич, — обворожительно улыбнулась Шелагурову княгиня, когда слуга вышел. — Была уверена, что не откажете.