Онлайн книга «Убийца из прошлого»
|
— На воздух, ведите на воздух, — крикнул Лёшич. В прокуренной избе помощь задыхающейся оказать было невозможно. Выбежав первым, Прыжов рванул к саням, в которых оставил докторский саквояж. — Что случилось? — осведомился у него Васька, отлучившийся с поминок, чтобы задать лошадке овса. — Баба задыхается, — сообщил на бегу Прыжов и, схватив саквояж, не мешкая ни секунды, побежал обратно. — Уложите ее! — крикнул он мужикам, спускавшим Брандычиху с крыльца, идти сама она не могла. — На снег, прямо на снег. Под голову что-нибудь подсуньте. Мужики повиновались. Прыжов сел перед Брандычихой на колени, повторяя себе: «Только бы сонную артерию не перерезать». О трахеотомии он читал много раз, но делать самому еще не доводилось. Скальпелем он рассек на шее кожу и, раздвинув мышцу, нащупал перстневидный хрящ, потом чуть ниже перешеек между ним и щитовидной железой. Здесь, здесь дырку надо делать. Брандычиха уже не дышала, лишь судорожно дергалась. — Ноги держите, — велел Лёшич столпившимся зевакам. — Кажись, окочурилась, — предположила та самая подружка, с которой Брандычиха шушукалась перед похоронами. — Месяц назад пяток яиц у меня одолжила, — вторила ей соседка. — Обещала назавтра вернуть. Сколько раз напоминала, а Брандычихе как с гуся вода. И что мне теперь делать? Лёшич, отодвинув перешеек, обнажил трахею, положил на нее указательный палец, занес скальпель. — Расступись! — услышал он сзади. Прыжов обернулся и увидел счастливого Ваську, который протянул ему прямо в лицо сдвинутые лодочкой ладошки, в которых аккуратно, словно золотой песок, принес конский навоз: — Лучшее средство от задоха. Сначала пихните в нос, потом зааминем [82]. — Пошел прочь! — закричал доктор. — Дык помрет Брандычиха, — возразил Васька и предпринял попытку сунуть навоз несчастной самостоятельно. Лёшич грубо его отпихнул. — Уберите Ваську! — крикнул он зевакам и, не мешкая, вонзил скальпель в гортань. Судороги у Брандычихи прекратились, дыхание тоже. — Зарезал! — заорал Васька. — Зарезал! — Быстрее, к саням, — подтолкнул Сашеньку Шелагуров. Они наблюдали за операцией с крыльца. — Быстрее, княгиня. Иначе нас разорвут… — Но Лёшич?.. — Не о нем сейчас думайте, о себе. Все знают, что приехали с ним, если толпа разъярится, спасти не смогу. — Смотрите! — закричала баба, которая минуту назад убивалась из-за яиц. — Чудо! Брандычиха порозовела и закашлялась. — Жива! — выдохнули все хором. — Все равно, надо зааминить, — гнул свое Васька. — Да пошел ты со своим навозом, — огрызнулся на него Фрол. — Больную отнесите в дом, там я ушью ей отверстие, — поднялся с колен Лёшич. — Похоже, спасаться бегством уже поздно, — с улыбкой произнесла Сашенька. — Не думала, что вы трус. — Я вовсе не трус. Я испугался за вас, — признался помещик. — Меня бы не тронули. — Тогда я вам благодарна. Чертовски приятно, когда тебя пытаются спасти. Чувствуешь себя заколдованной принцессой из сказки. Надеюсь, поминки закончились? — Думаю, да. — Мы все еще успеваем на дневной пассажирский? — С трудом, но да. — Надо поторопить Лёшича. Сашенька обернулась и тотчас поняла, что вряд ли это получится. И что дай им бог успеть хотя бы на ночной курьерский — Прыжов был окружен плотной толпой крестьян, каждый жаловался на свою болезнь: — От кашля микстуру… — От почечуя [83] чего-нибудь… — Спиной маюсь. — Колено ноет… — Встрешняя [84]… — Рассыпная… [85] — Хорошо! Хорошо! Всех приму! Всех! Но сперва зашью Брандычихе горло. Под амбулаторию Ионыч уступил свой кабак. Запускал он туда крестьян по одному, чтоб не мешали доктору разговорами. Прыжову ассистировала Нюша — после каждого больного подавала ему горячую воду в кувшине, чтобы сполоснул руки. — Так понимаю, одна не поедете? — уточнил Шелагуров. Сашенька помотала головой. — Но доктору уже ничего не угрожает… — Угрожает. Нюша. — Вы так обеспокоены его нравственностью? Или его жена ваша лучшая подруга? — По правде сказать, терпеть ее не могу. И дорого бы отдала, если бы Лёшича от нее увели. Но не Нюша! Знаю я этих купеческих дочек. Из умений — чтение по слогам и вышивание крестиком. В придачу сифилис. — Ну это было лишь мое предположение. Раз доктор уверен… — А я — нет. — Можно обождать их в Титовке. Имеется и другой вариант. Подоконниково — имение заглазное [86], чтобы не ночевать в домах у крестьян, отец выстроил недалеко отсюда заимку, охотничий домик. Мэри любила в нем бывать. Очень любила. Возле него я ее и похоронил. — Почему не на кладбище? — Умерших от холеры на кладбищах не хоронят. Так куда мы поедем? — Раз заимка ближе, давайте туда. Могила была завалена снегом, лишь кончик креста торчал из сугроба. Постояв немного возле него, пошли в домик. Помещик разжег камин, сварил пунш. — Предлагаю выпить за наше знакомство, — предложил он, разлив напиток по кружкам. Сашенька с удовольствием выпила свою почти до дна. Тело сразу согрелось. И душа тоже. Шелагуров весь день делал ей знаки внимания и теперь… Что будет теперь? В этом уютном теплом домике? Нет, конечно, она ответит отказом. Даже оскорбится. Но все равно будет приятно, что в свои тридцать пять все еще способна будоражить мужские сердца. Но Шелагуров, к ее удивлению, с сонным видом продолжал вспоминать свою Мэри, рассказывал, как был с ней счастлив, как радовался, что вот-вот станет отцом, и как все оборвалось в один ужасный день. Сашенька думала: неужели она ему не нравится? Но ведь он флиртовал. А вдруг он просто хотел быть учтивым по отношению к столичной гостье, дочери миллионера? Княгиня от огорчения прикусила губу. Она была уверена, что Шелагуров пойдет на абордаж, когда ему представится случай. А он вместо этого зевал. |