Онлайн книга «Мертвый час»
– Каженый день там мету, отродясь никаких пуль, – уверил дворник, лениво отрывая обои. – Шальная ваша догадка про беременность не подтвердилась, Арсений Иванович, – доложил результаты вскрытия Прыжов. – Однако обнаружилось нечто иное. Представьте себе: сифилис. Свежая язва. Значит, заразилась им Красовская недавно. – Сифилис? А ты, пьянь, руку ей целовал, – накинулась на мужа Дуся Саночкина. – Так за полтинник благодарил, – стал оправдываться Тимофей. – Все, к себе больше не подпущу. Никогда. Спи на полу. Сифилиса народ боялся не меньше холеры. Ведь заразившийся на отхожих промыслах мужик способен был заразить всю деревню – в банях мылись вместе, ели из общей посуды, да и нравы не были патриархальными. Масштабы бедствия усиливало невежество. Из-за постыдности заразившийся скрывал болезнь от родных, а когда правда вылезала наружу, уже они скрывали ее от соседей. Если заболевший был холост, его срочно женили, чтобы не остался бобылем. За помощью к врачу обращались редко, лечились у знахарей или народными средствами, самым «надежным» из которых считалось половое сношение с беременной. – Ну и хрен с тобой. Не больно-то и хотелось. Ой, вашеродь! – Саночкин, содрав очередной кусок обоев, увидел дырку. – Не ее ищете? Яблочков тут же согнал его со стремянки, поднялся вверх, достал из сюртука лупу, внимательно оглядел отверстие, засунул в него зубочистку и поковырялся. – Что-то твердое внутри. – Давайте лучше я. У меня пинцет с собой, – предложил Прыжов, раскрыв докторский саквояж. Через пару минут пуля была извлечена. От удара она здорово сплющилась, но диаметр совпал с той, что Лешич обнаружил в теле Красовской. – Вот спасибо. Помогли, очень помогли, Алексей Иванович, – рассыпался в благодарностях Яблочков. – Теперь мы сдвинемся с мертвой точки. А то парадокс: труп есть, а где убит, неизвестно. – Можем идти? – спросила Дуся. Увидев сегодня Арсения Ивановича, она почему-то занервничала, но, как ни пытался он ее разговорить, причину ее беспокойства не уяснил. – Нет, постойте, – к удивлению Яблочкова, остановил дворника и его супругу Прыжов. – Давайте-ка определим местоположение убийцы и жертвы в момент преступления. – Да разве сие возможно? – изумился Арсений Иванович. – В данном конкретном случае – да. Судя по ожогам на платье и на теле, оба выстрела были сделаны с одинакового расстояния. То есть с вероятностью девяносто девять процентов, можем считать, одновременно. Это и позволит нам произвести реконструкцию. Сперва по наклону отверстия определим траекторию пули. Эй, дворник, встань-ка на стремянку. Саночкин, кряхтя, снова поднялся по ступенькам. Лешич привязал к зубочистке белую шелковую нить, катушка которой всегда лежала в его саквояже для хирургических целей, и протянул дворнику: – Вставь в дырку строго по наклону. Теперь вы, господин Яблочков, натяните нить под этим же градусом. Ну, а вас, мадам, – Лешич подозвал Дусю, – я сперва измерю. – Нет, мы только пулю подписались искать. Про измеряться уговора не было. – Да не боись, кусок сала не отвалится, – подначил жену Саночкин. – Гляди, чтоб от тебя не отлетел, – показала ему кулак Дуся. – Кончай базар, – прикрикнул Яблочков, достав «ремингтон». – Ну, быстро подошла к доктору, иначе стреляю. – Ой! Дворничиха подбежала к Прыжову. Тот, достав из саквояжа другую катушку ниток, размотал ее, продемонстрировав Яблочкову сделанный ранее узелок: – После вскрытия я измерил расстояние от ступней Красовской до ожога на плече. – Лешич приложил к дворничихе нитку с узелком. – Звать-то тебя как? – Дуся. – Пониже Красовской будешь… – Конечно, пониже. С шести лет тружусь, вот к земле и прибило. А барыням ни забот, ни хлопот, потому и растут в потолок. – Красовской пуля чиркнула по плечу, тебе, Дуся, аккурат бы по виску прошлась, – отмахнулся от философских рассуждений дворничихи Лешич. – Надо найти точку пересечения нитки, которую держите вы, Арсений Иванович, с виском нашей Дуси. Там-то и стояла Красовская. Яблочков, размотав катушку до пола, оборвал нить и прижал ее кончик сапогом. – Теперь, Дуся, иди. Не торопись. Стоп! – скомандовал Прыжов. – Красовская стояла здесь. Теперь определим, где стоял убийца. Дайте-ка ваш «ремингтон». – Лешич с оружием наперевес медленно пошел вдоль нити по направлению к Арсению Ивановичу. – Увы, мы не знаем рост преступника. Если предположить, что совпадает с моим, значит стрелял отсюда. Если пониже – уже из шинельной. – А если убийца выше вас? – Нет, тогда бы он находился ближе к Красовской. И ожог получился бы сильнее, и следов пороха нашли бы много больше. Отпустив супружескую пару, Яблочков расцеловал доктора: – Вы – настоящий волшебник, Алексей Иванович. Теперь понимаю, за что ценит вас Крутилин. Поспешу к нему с докладом. Девица была совершенна, словно статуя Дафны итальянского скульптора Бернини, фотографическим изображением которой князь часто любовался. Те же густые, убранные в незатейливую прическу, волосы, миндалевидные глаза, римский нос, круглый рот с сочными губами. Справившись с охватившим волнением, присяжный поверенный пробормотал: – Тарусов Дмитрий Данилович. Дафна улыбнулась, отчего сердце князя забилось еще сильней, и звонко представилась: – Лиза, Лиза Фаворская. И протянула ручку. Дмитрий Данилович почтительно склонился. В голове его зазвучала дурацкая песенка: Лиза, Лиза, Лизавета,
Я люблю тебя за это,
За конфеты, за духи,
За высоки каблуки!
Девушка повернулась к Выговскому: – Антон Семенович, – вскочил тот. Ему тоже протянули ручку. Дмитрий Данилович, кинув неодобрительный взгляд на Выговского, пояснил с пренебрежением: – Помощник мой. – Очень приятно, – Лиза окинула Антона Семеновича оценивающим взглядом, от чего тот неожиданно для себя покраснел. – Давайте присядем, – в необъяснимом волнении произнес Дмитрий Данилович, опустился в кресло, но тотчас вскочил. – Хотите чай? – Пожалуй, – опять улыбнулась Дафна. – Тертий! Три чая! – громко крикнул Тарусов и снова сел. Куплеты так и продолжали звучать: Лиза, Лиза, Лизавета,
Я люблю тебя за это,
И за это и за то,
Что целуешь горячо!
Господи! Хотелось выгнать всех и тут же ее обнять. И за это и за то. |