Онлайн книга «Сломанная тень»
– Нет, я давно со службы вернулся, прилег, да и заснул! – молодой человек учтиво склонился над ее ручкой. – Заболели? – забеспокоилась Налединская. – Не выспался! – улыбнулся Кислицын. – Кто шумел? – Маман! Кому ж еще! – О! Княгиня! Прекрасно выглядите! – Матвей Никифорович подошел к Дашкиной. – Как поживает его сиятельство? – Все так же зануден! – ответила Юлия. – Сегодня раз двадцать спросил, куда я подевала какой-то черновик. А я его в глаза не видела. – Матвей Никифорович! Чужих жен целуете, а невесту свою? – обеспокоенно напомнила Ирина Лукинична. – А мы с Ольгой Борисовной виделись! Да и вся жизнь у нас впереди, успеем. – Кислицын подошел к невесте. – Как, осмелюсь спросить, продвигаются мемуары Андрея Артемьевича? – Сегодня работали мало. Я ездила на кладбище. Годовщина отца… – Светлая память! Вам удивительно идет черный цвет! – Спасибо, Матвей Никифорович! В гостиную, опираясь на палочку, вошел Андрей Артемьевич Лаевский: – Ирина Лукинична! Хорошо, что застал. Письмо вам от графини Кобылиной. Пожилая дама схватилась за сердце: – От Прасковьи Кузьминичны? – От нее, от нее. На конверт взгляните! Узнаете почерк? Я его хорошо помню. Когда-то и мне писала, – старик заулыбался, вспомнив бурную молодость, но, заметив ужас родственницы, осведомился: – Что с вами? Нехорошо? Не послать ли за доктором? – Прасковья Кузьминична умерла год назад, – с трудом произнесла Ирина Лукинична. – Что вы говорите? – расстроился Лаевский. – Я и не знал. – Андрей Артемьевич! – подошла к нему Змеева. – Помните, вы еще на отпевании рыдали? На глаза старика навернулись слезы, он полез за платочком: – Забыл! Опять забыл! Провалы в памяти Андрей Артемьевич переживал болезненно. Вот и сейчас губы его задрожали, а руки сами потянулись… к Ольге! Юная воспитанница стала за последний год самым близким и дорогим старику человеком. С женой Лаевский жил из сострадания. Сын и дочь давно выросли, и хотя внешне выказывали должную любовь, относились к чудаку пренебрежительно: выйдя в отставку, Андрей Артемьевич с головой погрузился в военную историю – запоем читал учебники и мемуары, на полу разыгрывал с солдатиками великие сражения. Ольга появилась в семье неожиданно. Старинный друг Лаевского скоропостижно скончался, назначив его опекуном единственной дочери. Ольге было шестнадцать, и как ее воспитывать, шестидесятилетний Андрей Артемьевич не имел никакого понятия – детство и отрочество собственных чад прошли мимо него – он вечно находился в служебных разъездах. Растерявшись, предложил отроковице поиграть в солдатики. Девушка с радостью согласилась. Она всегда переживала, что не родилась мальчишкой и не суждено ей отличиться на поле брани. Хотя Лаевский служил по интендантской части, всех героев 1812 года он знал лично. И Давыдова, и Платова, даже с Кутузовым был знаком. Особенно нравились Ольге рассказы о кавалерист-девице Дуровой! Давно минувшее Андрей Артемьевич помнил отлично, и воспитанница готова была слушать его часами. Она же уговорила Лаевского засесть за мемуары и всячески помогала – конспектировала под диктовку, переписывала набело, по справочникам проверяла даты. И сердце Андрея Артемьевича, вдребезги разбитое несчастным браком, вдруг ожило. Оно тревожно стучало в ожидании Ольгиного прихода; радостно колотилось, едва отворялась дверь; выпрыгивало из груди, когда воспитанница улыбалась ему. Андрей Артемьевич был сам себе смешон – Ольга была моложе его собственной дочери! Но сердце, заново родившееся сердце, знать ничего не хотело – билось и замирало. Это сердцебиение очень тревожило Ирину Лукиничну. Случись беременность – грянет скандал на всю столицу! Опекун соблазнил воспитанницу! Потенциальный жених явился в дом сам, ища протекции. Опытным глазом Ирина Лукинична сразу разглядела, что жизнь Матвея Никифоровича потрепать успела, а наградить – еще нет и что на все готов Кислицын ради места под солнцем. Уговаривать его не пришлось – Ирина Лукинична пообещала дальнему родственнику денег и даже тысячу авансом заплатила. Много сил ушло на Андрея Артемьевича. Не сразу, ой не сразу, но Ирина Лукинична своего добилась, придавила старика. Помолвка состоялась, а вот со свадьбой задержка вышла – Ольга до сего дня носила траур по отцу. – Так от кого же письмо? – поинтересовался Кислицын. – Вскройте, Матвей Никифорович! У вас глаза молодые, я без очков все равно не разберу, – попросила Ирина Лукинична. – «Несравненная моя Иринушка! Уже полгода, как не виделись! Очень скучаю без тебя и Марфушеньки! Каждый день молю Бога: хочу поскорей вас увидеть!» Матвей Никифорович вынужден был прерваться на полуслове – Ирина Лукинична охнула и рухнула на пол. – Воды! Воды! – закричала Полина. Дворецкий Никанорыч, который подслушивал у дверей, не заставил себя ждать. Ирина Лукинична быстро пришла в себя, но силы оставили ее. – Неужто смерть близка? – спросила она у Кислицына, помогавшего ей поудобнее устроиться в кресле. – Что вы? Всех нас переживете! – приободрил Матвей Никифорович. – Не успокаивайте! – разрыдалась несчастная. – Покойница меня зовет… – Вы не дослушали. Далее она всех с Рождеством и Новым двадцать девятым годом поздравляет. Письмо год назад писано. – Господи! – закричала Ирина Лукинична. – Почему ж оно так долго шло? Меня чуть кондратий не хватил! – Я немедленно подам жалобу почтмейстеру! – пообещал Лаевский-старший. – Это безобразие! – Андрей Артемьевич, – задумчиво спросила Змеева, – а где вы письмо взяли? Не на своем ли столе? – На столе! – подтвердил старик. – Где же еще? – Может, оно почти год там и пролежало? Как в прошлый раз? – А что было в прошлый раз? – насторожилась Ирина Лукинична. – Чужое письмо я у него на столе нашла. Просили отправить, а Андрей Артемьевич забыл. – Нет, нет! Что-то другое просили с тем письмом сделать! А вот что именно, не помню! – сознался старик и глубоко задумался. – Может, отдать кому… Лаевский-старший виновато развел руками. Змеева попыталась оправдать его: – На столе Андрея Артемьевича книги с бумагами в четыре слоя лежат, он, словно кот, уголочек утром разгребет, листок пристроит и работает. А ему еще всю домашнюю почту приносят. А вокруг-то Монблан из бумаг! Так письма и теряются! – Ничего у меня не теряется! – обиделся старик. – Я тебя, голубушка, очень прошу. Устрой-ка на столе генеральную уборку. Все бумажки перетряхни, – попросила Ирина Лукинична. – Не хочу больше от покойников весточки получать. – Не пора ли обедать? – в гостиную вошел Тучин. – Не знаю, как вы, а я ужасно устал и проголодался. Целый день писал портрет ее сиятельства! |