Онлайн книга «Сломанная тень»
– Стар уже! Попросили, – еще более грустно ответил старик и вздохнул. Выгнали его из-за провалов в памяти – забыл в канцелярию срочную бумагу переслать, полмесяца на столе провалялась. – Извините, ваше императорское величество! А можно ли мне вопрос задать? – Валяй! – Не угодно ли вашему величеству вспомнить обстоятельства, при которых мы познакомились? – Да ты что, Лаевский? Экзаменовать вздумал? Гнев императора Андрей Артемьевич знал и по привычке тут же извинился: – Умоляю простить, ваше величество! – Что? Разве ты мой голос не узнал? – Узнал, ваше величество! – Так чего тебе еще надо? – По голосу и перепутать можно, – попытался объяснить Лаевский. – Помните адъютанта Зубикова? Императора Павла по голосу принял за вас и высочеством обозвал. – Помню, помню. В Сибирь пешком пошел! Ладно, убедил! Развею твои сомнения, Лаевский. Курьером из Бадена ты привез портреты тамошних принцесс, Луизы и Фридерики. Но имена, шельмец, перепутал. Я из-за тебя чуть на другой не женился… Лаевский рассмеялся: – Все верно, ваше величество. Я сержантом Измайловского полка тогда был. – Ваше величество! Дозвольте и мне вопрос! – Софья Лукинична была довольна сеансом, императора все слушали раскрыв рты. Но за этим ли она Леондуполоса позвала? – Жена твоя? – спросил голос. – Софья Лукинична! – подсказал Лаевский. – Помню! – Каждая божья тварь ищет себе пару, – заговорила Лаевская о наболевшем. – А я одна-одинешенька. Кто он, мой Адам? Где бродит? Софья Лукинична знала ответ, император должен был только озвучить его. – Лаевский! – после паузы гневно спросил Александр Первый. – Слушаю, ваше величество! – Говорил я тебе, разведись с этой дурой? – Говорили, ваше величество! – Говорил, что и ее не вылечишь, и сам с ума сойдешь? – Говорили… – Не послушал? – Не послушал, ваше величество, – пролепетал несчастный Андрей Артемьевич. – Отправляй немедля в лечебницу, а сам женись на той, которую любишь! – Это что получается? – закричала в пустоту разозленная Лаевская. – Ему любить можно, а я, видите ли, дура? Эй, Леондуполос! Давай кого другого! – Ваше величество! Еще вопрос! – закричал Лаевский. – А правда ли, что вы не умерли? Просто от дел захотели удалиться? – Ну, ты даешь, Лаевский! Ты со мной сейчас разговариваешь? – Да! – Значит, я умер. Так? – Так, ваше величество! – Вот и не разноси глупых слухов! – Слушаюсь, ваше величество! – Ладно! Мне пора! До встречи, Лаевский! До встречи, господа и дамы! Последние слова донеслись откуда-то издалека. – Кого прикажете вызвать, мадам? – спросил Леондуполос. – Ну, я не знаю! – растерялась Лаевская. – Может, Наполеона? – Софья Лукинична? А можно я с батюшкой поговорю? Вопрос у меня к нему! – попросил Кислицын. – Вам, Матвей Никифорович, все можно! – великодушно позволила Софья Лукинична. – Никифор Кислицын, умер в 1824 году, в Костроме, – сказал Матвей Никифорович. – Это ты, сыыы-нок? – снова непонятно откуда зазвучал голос, на сей раз высокий. – Да! Это мой отец! – руки Матвея Никифоровича, крепко стиснутые Полиной и Филиппом Остаповичем, задергались. – Он заикался на гласных. Тоннер, как ни старался, не мог разгадать загадку. Кто-то прячется за шторами? Тогда бы голоса оттуда доносились! Может, в потолке дырочку проделали? Не видать дырочек! Одно ясно: сообщник у Леондуполоса в доме! Говорок царя Александра многие помнят, а вот чтоб отца сын узнал! Кто-то грека подробной информацией снабдил! – Рад, что ты, сынок, в Петербуург перебрался, что на хорошем месте слууужишь! И невеста у тебя хорооошая! – Батюшка! А почему домик в Костроме не мне, а мачехе отписали? Кислицын-старший тяжело вдохнул. – Подделала она завещание! На пару с нотариусом. Все себе заграбастала. И поместье, и домик. Прости меня, сынок! И ее прости! – Никифор, как вас там по батюшке! – Лаевскую жгло нетерпение. – Про Адама моего давайте! Где он ходит-бродит? Раздался вздох: – Нет для вас Адама! Умер! – Вранье! – безапелляционно заявила Софья Лукинична. – Ну-ка, давай графиню Кобылину. Старая сплетница все всегда знала. – Подождите, Софья Лукинична! – глаза Баумгартена в темноте сверкали так, что даже Лаевская не рискнула с ним спорить. – Сначала Репетина! Яков Репетин. – Володя! Антон! – буквально через секунду высокий стариковский голос сменился свистящим хрипом. – Это ты, Яков? – недоверчиво спросил барон. – Я, мой шалунишка! Я! – Это он! – обрадовался барон. – Мы друг дружку так называли… Полина громко хмыкнула. – Не похож! – засомневался Владимир. – У Репетина был баритон, а тут какой-то сиплый козлетон. – Мне шею свернули! Забыл? – напомнил Репетин. – Свернули? Тебя убили? – быстро спросил Баумгартен. – Да! И меня, и Ухтомцева, и Верхотурова… – Яша, ты видел убийцу? – Видел! Как тебя сейчас! – Кто? Голос замолчал. – Это шарлатанство, Антон! Не слушай! – закричал Лаевский. – Яков! Скажи мне, кто убийца! – повторил Баумгартен. – Не могу! – чуть слышно ответил Репетин. – Не можешь? Почему? – Антон! Ты знаешь, как узнать его имя! Понимаешь, о чем говорю? – Понимаю! – Воспользуйся! – Но почему не ты… – Потому что он здесь! Сейчас! Среди вас! Прощай! – Кто?! – Баумгартен вырвался из круга и кинулся на Леондуполоса. – Кто?!. Испуганный маэстро попытался отскочить, задел треножник и повалился вместе с ним на пол. В прозрачной чаше что-то само собой вспыхнуло, и огонь тут же перекинулся на паркет. Еще несколько мгновений все стояли, сцепившись руками, ошеломленные страшным известием с того света. – Горим! – опомнился Кислицын. Филипп Остапович, скинув шинель, мигом накрыл ею огонь. Тихон с Никанорычем оторвали Баумгартена от Леондуполоса. Маэстро не успел отдышаться, как на него налетела Лаевская: |