Онлайн книга «Сломанная тень»
– Дудки! – Софья Лукинична направилась к двери. – И не забудь всех высечь! Лакей проводил ее испуганным взглядом, а потом с мольбой уставился на Ирину Лукиничну. Поверит ли, что он не виноват? – Ступай! – дружелюбно махнула та рукой. Хоть и строга Ирина Лукинична, но справедлива. Кого накажешь за безумие сестры? Софья Лукинична приметила вчера у Брейтфуса [21] великолепные сережки! Бриллианты в них с перепелиное яйцо, переливаются так, что глаз не оторвать. Если нацепить, любой полюбит! Не постучав, она решительно распахнула дверь в кабинет мужа. Андрея Артемьевича за столом не было, в комнате находилась одна Ольга. Даже не обернулась, паскуда! – Вот ты и попалась! – Ольга наконец повернула голову, и хищница с наслаждением заметила испуг в ее глазах. – Добрый день, Софья Лукинична! – поздоровалась девушка, кладя на стол листок и конверт. – Письма, значит, чужие читаем? Куда не надо нос суем? – вместо приветствия прошипела Лаевская. Ольга попыталась улыбнуться: – Что вы! Я стол Андрея Артемьевича разбираю, вдруг что-то важное завалялось? – Лаевская приближалась к ней с блуждающей улыбкой, от которой девушке становилось все больше и больше не по себе. – Помните, вчера письмо графини Кобылиной нашлось? Софья Лукинична подошла вплотную и уперла руки в бока. Ольга попыталась отступить назад, но уперлась в стол. Хозяйка придвинулась вплотную и мощной грудью толкнула Змееву в плечо. Насладившись ужасом в глазах жертвы, Софья Лукинична процедила: – Всем этим бумагам место в камине! – Что вы, Софья Лукинична! Я только что собственноручную записку государя нашла. Хотите поглядеть? – Сам-то где? – Государь? – Дурой не прикидывайся! – Андрей Артемьевич? – снова попыталась улыбнуться Ольга. – Я его попросила удалиться на часок. Ведь не даст ничего разобрать! – Любишь его? – грозно спросила Лаевская, и бледное лицо девушки моментально стало багровым. – Сама знаю! Любишь! Ольга закрыла глаза. Если никто сейчас в комнату не войдет, она погибла! Но Софья Лукинична внезапно сменила тон на задушевный: – А я тебя понимаю! – Софья Лукинична неожиданно раскрыла объятия и больно стиснула худенькое тело. – Я же тебе как мать! И люблю как родную! Собственной-то доченьки Бог не дал! – А Полина? – обомлела Ольга. – Ты не знаешь? Полина не моя! Моя дочка мертвой родилась! – Лаевская отодвинулась от Змеевой, чтобы вытащить платочек. – А Андрей Артемьевич так хотел дочь, что в ту же ночь взял подкидыша из Воспитательного дома. И я ее как родную воспитывала! А она… она меня ненавидит! – Что вы! Что вы! Успокойтесь! Не плачьте! Полина вас очень любит! – Добрая ты, Оля! – Софья Лукинична вмиг успокоилась и утерла слезы. – Дурного не замечаешь. Полина всех ненавидит. Всех! Знаешь, что она про тебя говорит? – Нет! – прошептала Змеева. – Она тебя батюшкиной подстилкой называет! – Против желания глаза девушки увлажнились. Софья Лукинична промокнула их своим платочком. – Но я… – Лаевская снова заключила Ольгу в объятия, – я тебя ни в чем не виню! И счастья вам с Андрюшенькой желаю! Ты, доченька, уж прости, я часто бываю к тебе несправедлива! Но пойми и меня! Муж не любит, и я его! Годы проходят, а счастья-то нет! – Софья Лукинична снова зарыдала. – Как я вам завидую! Сейчас вот прямо пойду в церковь и поставлю свечку, чтобы вы поскорей соединились! В душе Ольги шла борьба. До сей минуты Лаевская ее только обижала, травила по ничтожным поводам и без оных. Змеева всегда сдерживалась, отвечала на выпады христианским смирением. Ведь Софья Лукинична больна! Да и не одна Ольга страдает, вся семья! Сейчас, после задушевных слов, у нее возникло искушение ответить на искренность искренностью. Да, стараниями Ирины Лукиничны и Андрея Артемьевича, дай им Бог здоровья, будущее Ольги устроено. Матвей Никифорович, без всяких сомнений, прекрасный человек – умный, образованный, душа у него возвышенная, пишет стихи. Вот только Ольга его не любит! И зачем им повторять чужие ошибки? Увы! Милый и достойнейший Андрей Артемьевич не способен разрубить гордиев узел! Может быть, сами женщины, Ольга Змеева и Софья Лаевская, объединившись, смогут это сделать? – Что вы такое говорите? – осторожно начала Ольга. – Андрей Артемьевич ваш муж перед Богом! – Ах, милая! Дети наши выросли. К чему нам дальше мучиться? Ты любишь Андрюшу, я нашла своего Адама. Давай так! Вы даете мне двести тысяч, и я уезжаю в Париж! И будьте счастливы, я вам больше не помеха! – Двести тысяч? – Ну, ладно, сто девяносто. На меньшее, так и знай, я не согласна! Даже не мечтай! Знаешь, сколько за меня приданого дали? По нынешним деньгам – миллион! Софью Лукиничну занесло – ее приданое было небольшим. Но, чтобы серьги купить и в Париж с Адамом отправиться, серьезные деньги нужны! – Откуда у Андрея Артемьевича мильоны? – воскликнула Змеева. – У меня их тем более нет! – Дурочка ты! Он же интендантом служил, коней и фураж закупал. Должность доходная. – Андрей Артемьевич не такой! Он честный! – вскричала Змеева. – В армию сотню раз просился, а государь ни в какую! – Честный! А зачем тебя замуж выпихивает? Этот вопрос волновал и Ольгу. Противиться воле опекуна и любимого человека она не могла, верила, что все совершается для ее блага. Но сердцем не понимала! – Матвей Никифорович предложение сделал. Он меня любит! Наверное… – Конечно, любит. Деньги, которые ему обещаны! Никто за просто так чужого ребеночка своим не признает! – Какого ребеночка? – Вашего с Андрюшей! Думаешь, я пинеточек не заметила? Ольга весело рассмеялась: – Вот вы о чем! Так я не для себя вязала! – А для кого? – отвалилась челюсть у Софьи Лукиничны. Ольга внезапно замялась, а Лаевскую разобрал интерес: – Ну, скажи, солнышко! Скажи, рыбонька! Мы же подруги! Софья Лукинична снова наступала, на сей раз прижимая Змееву к стенке. Девушка ругала себя: и зачем только принялась за эти пинеточки? Вот глупая! Хотела приятное сделать! А как нехорошо выходит! Вчера Ирина Лукинична всполошилась, сегодня – Софья… Пришлось поделиться догадкой: – Мне кажется, Аполлинария Андреевна скоро станет матерью! – Полина? – изумилась Софья Лукинична. – От кого? «Все-таки она сумасшедшая!» – решила Змеева и напомнила: – Полина замужем! Лаевская громко расхохоталась. Ну и куда этот старый хрыч подевался? Весь дом уже Софья Лукинична обошла. И что же? Племянник при виде ее изобразил неудовольствие. Он, видите ли, княгиню Дашкину учит рисовать. Схватил за руку с зажатой кисточкой и водит по холсту, приговаривая: |