Онлайн книга «Сломанная тень»
– Антон найден повешенным! – мрачно сообщил он. – В квартире Ухтомцева. Гробовщик мне сказал… – Вот дьявол! – Бедный Антон! Хотел найти убийцу, но, видать, тот его опередил! – Надо идти в полицию! – решил Тучин. – Сообщить о даме, которая знает убийцу! Где, бишь, она назначила встречу? – На Малой Конюшенной! – Владимир быстро обдумал предложение Тучина. – Нет! В полицию идти нельзя! – Почему? – Придется рассказывать, что мы содомиты! И не только мы! – Ну и что? Ты стесняешься своих пристрастий? – Не ерничай! Если дело вдруг до государя дойдет, а оно дойдет, непременно дойдет, потому что Киршау – болван, ханжа и святоша, никому не поздоровится! – Да брось ты! В свете давно догадываются! – Одно дело догадываться, подозревать, и совсем иное признаться! И себя погубим, и товарищей! – Да чего бояться! На каторгу за содомию не отправят! – Во-первых, карьере конец, во-вторых, позор до конца дней. Позор и разорение, вспомни Ухтомцева! В-третьих, в монастырь упекут! Лет этак на семь! Чтоб покаялись! – Надеюсь в мужской? – Прекрати паясничать! – взорвался Лаевский. – Так! В полицию мы не пойдем! Сами с дамой встретимся! – Зачем? – с усмешкой спросил Тучин. – Без толку! Ну даже узнаем мы имя убийцы. Что дальше? В полицию ты идти боишься! – Я вызову убийцу на дуэль! А если погибну, вторым стреляться с ним будешь ты! – Ладно, черт с тобой! Согласен! – Тучин! А у тебя деньги есть? – Только пятнадцать тысяч! – признался художник. – Отцовских! – Думаю, хватит! Просят всегда с запасом! – произнес Лаевский. Глава одиннадцатая
Хромов сделал вид, что забыл про атлас. Хмуро кивнул Тоннеру, задал пару пустых вопросов и сухо сказал, что очень занят. Илья Андреевич откланялся, повернулся к двери, и только тогда Сергей Алексеевич его окликнул: – А что это у вас под мышкой? – Атлас. Вы вчера выразили желание ознакомиться. – Атлас? – задумался Хромов. – Ах да! Припоминаю! Оставьте на бюро, будет время – просмотрю. Неприятный осадок от аудиенции испарился на занятиях. Со студентами замкнутый Тоннер преображался. Даже про скучные материи (сегодня, например, разбирали особые правила судебной экспертизы новорожденных) рассказывал эмоционально, с драматическими паузами, с отнюдь не риторическими, зачастую каверзными вопросами. Конечно, легче было бы просто озвучить список инструментов, коими вскрывают грудь младенца. Студенты запишут, механически заучат, ответят на экзамене, только вот в экстремальной ситуации могут и не вспомнить. А вот если они осознают логику: хрящи у новорожденных мягкие, поэтому удобней действовать ножницами, – то к верному решению придут сами. Когда аудитория уставала, Тоннер всегда к месту вставлял анекдот, байку из собственной практики или демонстрировал препарат – услышанное запоминается лучше, если подкреплено зрительным впечатлением. Зачастую его занятия заканчивались, как и сегодня, аплодисментами. Тоннер, прижав руку к груди, раскланялся, но, поймав взгляд напросившегося на занятие Шнейдера, почувствовал себя неловко. По слухам, того вчера проводили свистом. На все вопросы Тоннер лаконично ответил «нет». О смерти Баумгартена не знает, на осмотр тела не ездил, никаких подозрений не имеет. Собственно, его ответы Дениса не особо интересовали. Кончина барона была лишь предлогом зайти в гости. – Потрясающий борщ! – похвалил хозяин. Довольное лицо Кати залил такой румянец, что даже веснушки под ним исчезли. – Но осмелюсь дать тебе маленький совет, – продолжил Тоннер. – В Малороссии в борщ добавляют сало с чесноком. – Брр! – передернуло Угарова, живо представившего в супе лохматые куски жира. – Не скажите! Чеснок толкут в ступке и добавляют в самом-самом конце. А сало, представьте, берут старое, лучше всего прогорклое. Катя поджала губы: – Мы такое сало обратно свиньям скармливаем. На нем даже жарить нельзя! Угаров захохотал: – Да уж, Илья Андреевич! Подшутили над вами в Малороссии! – Отнюдь! Я лично наблюдал за варкой. – Зачем? – удивился Угаров. – Во всем виноват батюшка, мой интерес к рецептам от него, – улыбнулся Илья Андреевич. – Когда papa [27] был маленьким, в доме часто менялись повара. И у любимого grand pate a glace de la crepe [28] каждый раз менялся вкус! Чтобы этого избежать, отец решил записывать рецепты. Бабушка с дедушкой над ним потешались, но впоследствии тетрадки весьма пригодились. Когда во Франции грянула революция и papa сбежал в Россию, он решил открыть в Петербурге кондитерскую. Вы еще там не побывали, Денис? Угаров помотал головой. – Обязательно сходите! – Спасибо, я разлюбил сладкое. А вы что, тоже мечтаете о собственной ресторации? – Нет, конечно, у меня есть любимая профессия. И, по счастью, она меня худо-бедно кормит. Дела идут неплохо. Вчера вот Лаевские позвали… У Дениса от возбуждения задрожала нога. Разговор поворачивал в нужное русло. – Поздравляю! Теперь вы сможете беспрепятственно встречаться с Полиной. Тоннер, увлекшись борщом, пропустил сарказм: – Конечно! – А я считал вас другом! – выдернув из-за ворота салфетку, молодой человек вскочил из-за стола. Тоннер ошарашенно на него уставился. – Доверился, как брату! А вы ни словом, ни жестом не дали понять… Катерина внесла горячее. – А вот и бифштекс! Садитесь, Денис Кондратович, садитесь! – За один стол с вами? Нет уж, увольте! – Бога ради, Денис! Чем я перед вами провинился? – Если вы мне друг, должны были честно рассказать о вашем романе с Полиной! – Вот в чем дело! – Тоннер с облегчением вздохнул. – Денис Кондратович, миленький! Готов поклясться чем угодно: я не любовник госпожи Налединской. – А зачем уединялись? – подозрительно спросил Денис, комкая салфетку, будто перчатку. – Могли бы и сами догадаться! Аполлинарии Андреевне понадобилась консультация. Угаров присел, взял в руки нож и вилку. – Полина больна? – Ну, как вам сказать… – Если хотите остаться моим другом, говорите правду. |