Онлайн книга «Сломанная тень»
Глава двенадцатая
Одни несчастья сулили Софье Лукиничне карты: в казенных домах и в собственном, в делах сердечных и со здоровьем, а сердце ее должно было успокоиться в могиле, причем очень скоро. Брр! Добросердечная майорша не верила своим глазам, поминутно их закрывала и трясла головой – а вдруг наваждение? Но карты упорствовали, а пророчить беды не хотелось. Крестясь после каждой фразы, гадалка сочиняла на ходу: – Мужчина в вас влюблен. Очень солидный. Может, надворный советник, а может, и тайный. А то и камергер. – Камергер? – брезгливо произнесла Софья Лукинична. – Фу! Помоложе-то никого не видать? – Нет, – вздохнула майорша, провожая печальным взглядом меренгу. Мало того, что Лаевская никогда не платила, в конце каждого гадания восклицая: «Ах, опять забыла деньги», – так еще и со стола все сметала подчистую. Прок от Софьи Лукиничны был лишь один – небрежно похвастаться соседкам: мол, вчера опять знакомая генеральша захаживала. – А вы повнимательней, – посоветовала Софья Лукинична. – Должен юноша присутствовать с усиками. И еще один, без усиков и не юноша, но уж больно куртуазный! Майорша еще раз кинула взгляд на карты. Тяжелая болезнь, невосполнимая утрата, пустые хлопоты в казенном доме. И никаких куртуазных усиков. Одни тайные недоброжелатели как женского, так и мужского пола. Однако скрепя сердце подтвердила: – Ах да! Есть пара валетиков. Сразу и не заметила. – Влюблены? – облизывая пальцы, поинтересовалась Лаевская. – Проявляют интерес. Соперниц больно много вокруг. – Да уж! Мокрохвостки бесстыжие! – возбудилась Софья Лукинична. – А позвольте полюбопытствовать, почему мы сегодня в спаленке ютимся? Вы ремонт затеяли? – Какой там ремонт с моими средствами! – вздохнула майорша. – Концы с концами еле свожу. Вот и пришлось пустить жильца. – Молод жилец-то? – Нет! Наших лет! – опрометчиво ответила майорша и тут же пожалела. – Каких таких наших? – взбеленилась Софья Лукинична. – Думайте, что болтаете! Вы мне в бабушки годитесь! Майорша насупилась. Она точно знала: они с генеральшей ровесницы. Просто Софья пофигуристей, у таких морщины завсегда заметны меньше. – А чего сразу нахмурились? Я пошутила! – торопливо повинилась заинтригованная Софья Лукинична. – Что за жилец-то? Майорше и самой хотелось поделиться новостями, так что обиду она вмиг забыла: – Из благородных. Высокий, статный! И богат! – Богат? – Софья Лукинична не сумела скрыть скепсис. Для чего богачу снимать комнатку в обшарпанной квартирке? – За неделю целую сотню отвалил. – Сотню? – задумчиво переспросила Лаевская. – Неспроста! – И я про то. Карты сразу кинула, и знаете, что вышло? – майорша взяла интригующую паузу. – Влюблен он! – Да ну? – Без памяти влюблен. Только о даме треф и думает! – О даме треф? – сердце в груди Лаевской тревожно забилось. – Да-с, Софья Лукинична. Потому и снял мою комнату, чтобы поближе к ней быть. Однако ночевать пока не остается. Женат. – Майорша прослезилась. – Но жену не любит. Сам признался. – А сейчас он здесь? – Да! С самого утра явился! – Ой! Познакомьте нас! Умоляю! – Что вы, что вы! Просил не беспокоить, – перешла на шепот майорша. – Хм! – фыркнула Софья Лукинична. – Вы хоть понимаете, зачем он у вас поселился? Майорша застеснялась, долго теребила в руках завязки от чепчика, а потом решила сознаться: – Приглянулась я ему. Мужчина он обстоятельный: чувства чувствами, а сперва надо выяснить – не пью ли горькую, не наведывается ли ко мне кто? Софья Лукинична подскочила, словно под ней распрямилась пружина: – Что за ерунду вы городите?! Генеральша прогулялась по Фонтанке. То и дело останавливаясь у гранитного парапета, с помощью маленького зеркальца наблюдала за окнами майорши. Пусть старая вешалка не обольщается, не по ней сохнет жилец. Иначе зачем ему подзорная труба? Чтобы наблюдать за домом напротив! А кто там живет? А живет там Софья Лукинична! В дверях особняка столкнулась с Марфушей. Как и вчера, блаженная нацепила длинную вуаль, а шушун [31] сменила на вполне пристойный клок [32]. – Ты что здесь делаешь?! – возмутилась Лаевская. – Кто куда, а мы отсюда, к Кольке Мокрому [33] идем! – пропела юродивая. – А ну сгинь! – Софья Лукинична, напирая всем телом, впихнула Марфушу обратно в дом. – Через черный ход иди! – Налетела корча злая! Ух! Ух! – богомолка быстро-быстро замахала руками, и Софья Лукинична отшатнулась, чем юродивая немедленно и воспользовалась: резво обежала Лаевскую и спустилась к ожидавшему ее экипажу. – Я тебе сейчас дам злую корчу! – кинулась за ней Софья Лукинична, но Марфуша крикнула «Гони!», – и след ее простыл. Запыхавшаяся от погони Лаевская накинулась на швейцара: – А ты, остолоп, куда глядел? Кто велел этой прохвостке к парадному входу подать экипаж? – Ирина Лукинична! – Ну, я ей сейчас покажу! – Они вместе на похороны собирались, да Ирина Лукинична занемогла. Марфушенька одна поехала. – А! Нестора сегодня закапывают! – обрадованно вспомнила Лаевская про смерть ростовщика. – Туда ему и дорога! А если я еще раз увижу здесь Марфушу, прикажу с тебя живьем кожу содрать! Понял? Швейцар нахмурился, сжал кулаки, на секунду зажмурился, но ответил почтительно: – Понял, барыня. Скинув шубу, Лаевская отправилась к себе. В комнате приказала отдернуть шторы и села у окна наблюдать. Раз незнакомец ночует дома, рано или поздно из дома майорши выйдет. Минуты тикали, медленно складываясь в часы, однако поклонник раскрывать инкогнито не торопился. Лишь когда пробило полпятого, к дому майорши подъехала карета. Лаевская в нетерпении поднялась со стула. Отворилась дверь, и на набережную вышел князь Дашкин. У генеральши от изумления челюсть отвалилась! Весь день, запершись в арендованной комнате, Арсений Кириллович резал бумагу. Умучился с непривычки. Изредка отвлекался, поглядывал в подзорную трубу. Интересного увидел мало. В особняк Лаевских то и дело кто-то заходил, кто-то выходил, но шантажистки не было – видимо, она пользуется черным ходом. |