Онлайн книга «Тридцать седьмое полнолуние»
Карась вытащил заточенную монету. Сказал нерешительно: – Может, правда, выйдем? – Ничего, я быстро, – успокоил его Ник. Поднял левую руку. – Голубая, значит. Он медленно повел острым краем монеты поперек ладони. Дернулся от боли живот, но под мундиром это было незаметно. Кровь закапала на подоконник. – Ты смотри, красная, – с наигранным удивлением произнес Ник. Вернул писку Карасю: – Спасибо. Гвоздь сплюнул за окно. – Ну ты, Немой, и придурок. Ник улыбнулся: – Это всего лишь argumentum ad oculos, сиречь – наглядное доказательство. Несколько мгновений Гвоздь смотрел на него, потом кивнул. Карась, оглядываясь, пошел мыть писку. Порез щипало и жгло. Ник повернул руку, чтобы не заляпать мундир. Кровь продолжала капать. – Денис, мне бы не хотелось, чтобы между нами все стало… вот так, – сказал Ник. Гвоздь усмехнулся, показав шрам под губой. – А кто нас спрашивает, чего мы хочем? Жри, что дают. Зазвонило – первый предупреждающий. Гвоздь слез с подоконника. – Знаешь, в чем тебе повезло, Немой? Ты и раньше был ненормальным. Звонок брякнул еще раз. Пробежал кто-то по коридору, и стало тихо. Ник сунул руку под кран. Вода окрасилась в розовый, очень яркий на белом фаянсе. Щипать перестало. Сжал в кулаке свернутую в несколько слоев туалетную бумагу. Она быстро пропиталась кровью. Пришлось сменить, прежде чем выйти из туалета. В пустой рекреации шаги отзывались гулко. Слышно было, как в кабинете истории гремит бас Воителя, единственного преподавателя, который не делал различия между приютскими и «детками». Ник постоял возле двери, слушая. Подниматься на этаж выше, к физику, не хотелось. – Ты почему не на занятиях? Упырь! Подкрался незаметно и спросил змеиным шепотом: – Как фамилия? – Зар… Яров, господин Церевский. Упырь сглотнул, дернув кадыком. Ему-то наверняка доложили. В гимназии учились дети очень обеспеченных родителей, и сейчас Ник с любопытством смотрел на завуча: котируется или нет в этих кругах родственная связь с господином Леборовски, потомственным дворянином из Королевской книги, членом Городского совета. – Что у вас с ладонью? – Порезался во дворе, стекло подобрал сдуру. Задержался, потому что промывал в туалете рану. Упырь точно не поверил. – Вам следует обратиться к медсестре. – Я как раз собирался это сделать. Завуч отпустил его кивком, но когда Ник проходил мимо, сказал: – Если у вас еще возникнут проблемы с вашими бывшими… совоспитанниками, обращайтесь ко мне. Чем быстрее вы научитесь вести себя в соответствии со своим положением, тем проще будет и вам, и вашему деду. – Непременно, господин Церевский. На физику Ник так и не пошел. Он просидел до звонка в читальном зале, перелистывая подшивку «Вестей Сент-Невея». Фамилия Леборовски встречалась в основном мельком, но пару раз попались небольшие заметки. Дед, оказывается, активно занимался про́клятыми. В одной из заметок упоминалось, что Леборовски состоял в партии «За права человека», но успел покинуть ее до того, как партию запретили. За дверьми послышался шум, началась большая перемена. Ник вышел и в толпе, затопившей коридор, заметил сутулую спину в коричневом пиджаке. – Господин Вальшевский, извините, – догнал он историка. – Здравствуйте. Я хотел у вас спросить. – А, Зареченский! – обрадовался Воитель. Из уголков глаз у него разбежались морщинки. – Простите, забыл, как теперь ваша фамилия? – Яров, – улыбнулся Ник. – Да, вас можно поздравить. Ухватив Ника за пуговицу, Воитель потянул его к окну. – Вот у меня, молодой человек, из родни никого не осталось. Так что понимаю и безмерно рад за вас. Это замечательно! – Спасибо. – А что у вас с рукой? – Порезался нечаянно. Господин Вальшевский, я хотел спросить: вы что-нибудь знаете о партии «За права человека»? Историк наморщил лоб, припоминая. – Ее запретили, – подсказал Ник. – Только не знаю почему. – Да-да, была такая! А запретили ее, молодой человек, ни больше ни меньше как за экстремизм. Вам знакомо это понятие? – Конечно. Разжигание розни, пропаганда неполноценности некоторых граждан, нарушение прав, свобод и так далее. – Совершенно верно. Основной тезис, которым руководствовались члены партии: носители синдрома стихийной мутации не могут считаться людьми. Ни с биологической, ни с правовой точки зрения. М-да, со всеми вытекающими. Очень активно выступали года три-четыре назад. Помните, даже плакаты висели: симпатичный парень или девушка, а за спиной страшная тень. Подпись: «Будь осторожен! Это – не человек». А почему вы интересуетесь? – Видел название в газете. – Ах да, конечно! – перебил историк. – Ваш дед, как выяснилось, полковник Леборовски? Он состоял в этой партии. Очень… м-м-м… неоднозначная фигура в политическом мире. Из тех, кого называют «серыми кардиналами». Насколько мне известно, он всегда придерживался крайних взглядов. – А вы? Вальшевский помолчал, собирая складки на лбу. – Я считаю, что синдром стихийной мутации – болезнь, и мы должны научиться лечить ее. Так же, как пытаемся лечить, например, онкологию. И научиться относиться к этому как к болезни. Вы серьезный человек, Николас… простите? – Микаэль. – Так вот, Микаэль, последний школьный год я тоже провел в детском доме. Родители погибли в автокатастрофе. Была тетка… Вам известно, что существует такое проклятие, как черная вдова? Ник качнул головой. – Все мужчины, которые… м-м-м… вступают с носительницей в интимные отношения, да… погибают от несчастного случая. Так называемое проклятие с контролируемым ущербом. Необходимо встать на учет в УРКе, там выдадут запрет на проживание в городах с населением более пятидесяти тысяч и обязуют предупреждать знакомых о возможных последствиях. Во всем остальном – те же права, что и у прочих граждан. Так вот, когда моя тетка подала прошение об опекунстве, ей отказали. Мол, у ребенка может быть психологическая травма. Тяжелая эмоциональная атмосфера и прочая, прочая. А тетушка была милейшим человеком. Умерла от инсульта, «Скорая» побоялась госпитализировать. Да… Что-то мы заговорились. Я… м-м-м… надеюсь на ваше понимание. – Конечно, господин Вальшевский. |