Книга Мемуары Дьявола, страница 152 – Фредерик Сулье

Господин де Леме подал руку Эрнестине, адвокат – Эжени, а замыкал шествие барон де Луицци под ручку с госпожой Турникель. Арман шел словно пьяный, не понимая, что делает и что говорит. За стол его посадили между будущей супругой и неким господином лет тридцати по имени де Карен. Ужин только начинался, когда Луицци услышал, как его сосед тихо сказал графу де Леме:

– Ну как, друг мой, выгорело дельце?

– Не так уж, чтобы очень. Два миллиона, но только после смерти тещи…

– Это мой случай, только наизнанку. Вы ждете богатство, а я – пэрство.

– Да, похоже, – вздохнул граф.

Луицци прислушивался, кругом усматривая подлость и тем самым надеясь оправдаться в собственных глазах за собственное гнусное поведение; нотариус же весело выкрикнул:

– Давайте выпьем! Кто-нибудь составит мне компанию?

– Конечно, черт побери! – поддержал его господин де Карен. – После сделанной глупости нет ничего более светлого и прекрасного, чем надраться до потери пульса.

Они чокнулись, и, когда нотариус выпил, из его рта вылетел белый дымок, как будто кто-то залил вино в раскаленную трубу, где оно тут же испарилось.

– Выпейте, барон, – обернулся к соседу господин де Карен, – это лучшее средство от сварливых жен, злых деверей и жадных тещ.

– Да, пожалуй, – оторвался от тяжких дум Луицци, – пить так пить. Мне надо забыться.

И он начал пить, поглощая одну рюмку за другой с такой яростной жадностью, что вскоре трапезная и сотрапезники закружились вокруг в каком-то бешеном танце. К тому же он не остался одинок в желании забыться; нотариус носился от одного гостя к другому, предлагая всем выпить и заражая общество тем духом безудержной попойки, который не оставляет в стороне даже самых убежденных трезвенников.

– Браво! – проревел Риго. – Неплохо раскочегарилось! Подбросим-ка еще дровишек. Где настоящая посуда?

Внесли и наполнили огромные кубки, вмещающие каждый по доброй бутылке шампанского.

– За юную и прекрасную Эрнестину, невесту графа де Леме! За милую Эрнестину! – доносилось со всех сторон.

– Поцелуйте же свою суженую, ваше сиятельство, – потребовал изрядно окосевший уже Риго.

И граф поцеловал Эрнестину.

– Продолжим наш фейерверк! Где подходящая посуда? – рявкнул опять Риго.

Принесли еще более вместительные сосуды.

– За мою пельмянницу Эжени! – заплетающимся языком проорал хозяин дома.

– За прекрасную Эжени! – повторили гости.

– Адвокат, поцелуйте же свою жену!

И господин Бадор, принявший самое пламенное участие в возлияниях, поцеловал Эжени, не знавшую куда деваться в этой разнузданной оргии.

– Отлично! Раздуем же настоящий пожар! – гнул свое Риго. – Где мой любимый размерчик?

На этот раз внесли кубки просто колоссального объема, и, когда их наполнили, Риго заревел:

– За великолепную Жанну Риго, вдову Жерома Турникеля, будущую баронессу де Луицци!

– За Жанну! За великолепную Жанну! – повторили за ним.

– Поцелуйте же невесту, – потребовал Риго.

И Луицци поцеловал старуху.

Тут же раздался едкий и пронзительный сатанинский хохот, заглушив в ушах Луицци всякий прочий шум и крики попойки; все, что он видел, приобрело теперь крайне искаженные формы: ему казалось, что он попал на шабаш, на сборище рогатых, хвостатых чертей и уродливых монстров с салфетками на шее, пожирающих вино из бездонных, но никогда не пустеющих кубков. А нотариус, окончательно превратившийся в его воображении в мерзкого беса, взгромоздился на стол и завертелся на острие ножа, продолжая злорадно хохотать. Вдруг Дьявол громко проорал Луицци:

– Ну что, хозяин? Вот ты и пал куда ниже, чем те, кого ты так презирал! Ты мог жениться на сущем ангеле, на единственном существе, которое я не сумел победить на этом свете, и ты пренебрег такой женщиной только потому, что счел ее бедной! Эх, хозяин! Насколько же тебя ослепила алчность, если ты не смог прочитать и понять до конца дарственную Риго, которую я тебе преподнес как на блюдечке! И вот барон де Луицци, ведущий род с девятьсот восьмого года, молодой, богатый, взял в жены дочь поденщика, шестидесятичетырехлетнюю вдову Турникель! Эх, хозяин, а ведь есть в тебе что-то вечное и доброе… Ну да ладно, давай лучше выпьем! За твое здоровье и дальнейшие успехи! Чокнемся!

Слова Дьявола ввергли Луицци в настоящее буйство; схватив нож, он бросился на адское видение и проткнул его насквозь.

Раздался страшный крик; чары рассеялись, и он услышал испуганный ропот:

– Он убил нотариуса, убил!

– Нет! – крикнул Арман. – Нет, я убил Дьявола! Все кончено – Дьявол мертв!

И он рухнул, раздавленный охватившим его ужасом.

Очнулся он лежа на крайне неудобной и жесткой постели в каморке с мощными железными решетками на окнах; еще не сообразив, где находится, он увидел перед собой Дьявола.

– Пока нет, – засмеялся Сатана, – я еще пока что жив, хозяин, жив.

– Где я?

– В тюряге.

– За что?

– За убийство нотариуса Нике.

– Я? Я убил?

– Да-да. Правда, в состоянии опьянения, что дает тебе некоторые шансы окончить свои дни на галерах.

– Я? На галерах?

– Тебе больше по вкусу гильотина?

– Сатана, скажи, может, я еще не проснулся?

– Возможно.

– Когда ты объяснишься со мной?

– Не сегодня. Сейчас я, видишь ли, очень занят…

– А когда мы теперь увидимся?

– На том свете.

– А что, я потерял свой колокольчик?

– Он изъят при обыске.

– Я погиб.

– Прекрасная реплика для водевиля.

– Ах, Сатана, оставь. Я потерял свой талисман, но я помню твои уроки, может быть, даже лучше, чем ты думаешь: я не забыл, как от тебя избавилась Эжени.

– Ах, черт! Ты напомнил мне о ней.

– А что с ней стало?

– Да ничего особенного. Адвокат что ни день молит Бога за ее драгоценное здоровье, а Эрнестина ежедневно просит меня о смерти собственной матери.

– Несчастная мать!

– Хе, хе, хе! – самодовольно зафырчал Дьявол. – Как видишь, я неплохо держу свое слово.

– Только не по отношению ко мне.

– В самом деле? Разве я не поднял тебя чуть ли не со смертного ложа, не вернул тебе бодрость духа и доброе здравие?

– Ага! Чтобы загнать в еще более невыносимое положение.

– Из которого я еще могу помочь тебе выбраться.

– Каким же образом?