Онлайн книга «Принц Модильяни»
|
– Макс, мне нужно работать. – «Дельта», так сказать, не в лучшем состоянии. – Неважно. – Поль, естественно, там не живет. Он слишком шикарен для подобного места. И да: он не гомосексуалист. – Макс, почему тебя так волнует, кто с кем спит? – Я не хочу быть единственным содомитом в Париже. – Не переживай, ты не единственный, в Париже их полно. – Знаю, но я единственный идиот, который хотел бы не быть таким. Я серьезно думаю принять католичество. – Шутишь? Еврей становится католиком? – Да. Так все было бы проще. Я бы мог грешить – и потом исповедоваться. – Это не так работает. – Христианский Бог знает, что мои грехи обусловлены не моей волей, а моей слабостью. – Ты говоришь ерунду. Ты пьян? – Ты же знаешь, я всегда немного пьян. – Злоупотребление алкоголем – это тоже грех для католиков. – Грех и прощение… грех и прощение, и так до бесконечности, вот что мне подходит. Знаешь, о чем говорится в Торе? Что гомосексуальные связи наказываются смертью. – Я не интересуюсь религией. Мне важнее духовность. – Мой отец всегда думал, что я дьявол, потому что мне нравилась женская одежда. Ты правда считаешь, что мне не стоит менять веру? – Макс, поступай как хочешь, от этого особо ничего не изменится. Макс отвлекается и смотрит на кого-то за моей спиной. – А вот и Поль Александр. Я оборачиваюсь и вижу Мануэля в сопровождении худого и очень элегантного мужчины. – Амедео, познакомься. Это Поль Александр. – Очень приятно. – Мне тоже. Мануэль сказал, что вы ищете жилье. – Да, студию для проживания и работы. – У меня осталась одна комната в особняке, который я сдаю художникам. Мануэль присоединяется к диалогу: – Амедео, я же говорил, что Поль – человек, который тебе нужен. Макс кладет руку на плечо Полю, немного нежно, но в рамках приличий. – Доктор Александр – большой филантроп и искренне обожает художников, скульпторов… Поль его прерывает: – Поэтов и писателей тоже, дорогой Макс, но я предпочитаю тех, кто мне может заплатить своими работами. Ты же согласишься, что поэзия и романы намного более эфемерны, чем статуи и картины. Я с трудом верю тому, что услышал, и прошу разъяснения: – То есть? Вы не берете арендную плату? – Видите ли, художники не пунктуальны в платежах, поэтому мне и моему брату удобнее принять их работы в качестве оплаты. Мы внимательно следим за рынком искусства, и решили, что это будут выгодные инвестиции. – Это великолепно! – Я рад, что вы довольны. Мануэль мне сказал, что вы художник и скульптор. – Да, но я пока что ищу свой путь… – Я понимаю, вы очень молоды. Мануэль прерывает нас: – Да перестаньте уже вы с этими формальностями. Обращайтесь друг к другу на «ты». Я тотчас же соглашаюсь. – Меня устраивает. – Я согласен. Мануэль наливает вина. – В таком случае выпьем за этот новый союз. Мы все поднимаем бокалы и чокаемся. Поль продолжает рассказывать: – Я всего лишь врач, но полагаю, что я также неплохой знаток новых направлений в искусстве, зарождающихся в Париже. Я бы хотел представлять твои интересы при продаже будущих работ. Я не верю в то, что слышу. – Это означает, что вы будете… ты будешь моим… – Посредником. Если позволишь. Я знаю организаторов выставок и салонов, знаю торговцев, я и сам потихоньку создаю свою коллекцию – должен сказать, довольно солидную. Самое прекрасное то, что все художники – мои друзья. – Когда я могу переехать? – Завтра? – Отлично! Дверь заведения открывается, и заходит музыкант с аккордеоном; пространство наполняется звуками быстрого и полного жизни вальса. Посетители тут же оживляются, некоторые поднимаются и начинают танцевать, образуя пары. Макс Жакоб, охваченный вдохновением, снимает пиджак, подворачивает брюки выше колен, встает на стол и начинает танцевать в одиночку, с закрытыми глазами, воплощая музыку в полный энергии танец. Полю, похоже, весело, а я всему очень удивлен: вырвавшемуся веселью, новостям, новой дружбе и наступающему будущему. Я полон желания жить, мне все кажется великолепным. Вдруг в дверях появляется Кики; увидев все это, она заливается смехом и подходит ко мне, танцуя. – Амедео, видишь? Париж у наших ног. Потом она наклоняется ко мне и целует меня в губы на глазах у Поля Александра. Макс продолжает свой комичный танец на столе, совершенно не в такт музыке. Мы с Кики идем в направлении моего пансионата. Это последняя ночь, которую я здесь проведу; возможно, с завтрашнего дня моя жизнь изменится. – Я несколько раз была в «Дельте». У тебя будет возможность познакомиться со многими художниками, ты узнаешь многие вещи, и выбор останется за тобой. – Что ты хочешь сказать? – Там… экспериментируют. – Ты меня от чего-то предостерегаешь? – Да, я хочу тебе сказать – будь осторожен, потому что там искусство и… художники. Эти две вещи не всегда совпадают благоприятным образом. Искусство может быть необыкновенным, но художник, который его создает, может оказаться скверным типом. Я не тот человек, который имеет право давать советы относительно дурных привычек… Скажу только, что ты можешь быть вместе с ними – но не становиться таким, как они. – Я растроган, Кики. Фактически ты мне говоришь, чтобы я не менялся и что я нравлюсь тебе таким, какой есть. – Амедео, ты не создан для меня, – а я не такая, чтобы связать себя с мужчиной. – Только с одним мужчиной. – Ты очень дорог мне, но я боюсь. Она действительно выглядит встревоженной. – Чего ты боишься? – Ты завалил двоих пьяных, которые хотели меня изнасиловать, – но чем больше я на тебя смотрю, тем больше вижу уязвимого юношу, который находится в опасности. – В опасности? О какой опасности ты говоришь? – Только для тебя – не для других – опасность представляет Париж. Улицы, заведения, живущие тут люди и все эти разговоры об искусстве. – Ты это серьезно говоришь? – Не дай себя сбить с толку излишним идеализмом, или каким-то идиотом, еще большим идеалистом, чем ты, или же всем тем, что нравится художникам, и особенно тем, с кем ты познакомишься в «Дельте». |