Онлайн книга «На линии огня»
|
– А вот люди, знавшие тебя прежде, говорят иное. Горгель хлопает глазами, не зная, что разыграть – возмущение или удивление. Он стоит перед ними и отдал бы год жизни, чтобы разрешили присесть. – Никто не знает, за кого я голосовал, – наконец отвечает он. – Голосование у нас тайное. – В деревнях все про всех все знают. – Альбасете – не деревня. Тот, кто меня обвиняет, – врет, и черт его знает почему. – Но вот он сказал, что ты – плотник. Так это? – Так. Лейтенант смотрит на него внимательно. Губы кривятся в недоброй улыбке. – Стало быть, что-то все же он о тебе знает? Капли пота ползут у Горгеля по затылку и из-под мышек. – Я никогда не был за левых и ни в какой партии не состоял, – с жаром говорит он. – В Альбасете любой за меня поручится. Лейтенант качает головой: – Сомневаюсь… Это территория республиканцев, так что тех, кто мог бы за тебя поручиться, скорей всего, давно расстреляли. Перечитывает записанное в ведомости и кладет ручку рядом с чернильницей. – И потом, у тебя даже документов нет, – добавляет он. – Да откуда у меня документы? Потерял. – Когда? – Честно говоря, не помню. Лейтенант и сержант многозначительно переглядываются. – Ну надо же, какая неприятность, – говорит первый. – Я в бою с прошлого понедельника. В ночь, когда они начали наступление, сидел в передовом охранении. – Судя по тому, как все получилось, охранял ты хреново, – лейтенант смотрит на него со зловещим интересом. – А может, специально тревогу не поднял, чтобы прошли без помехи? Горгель чувствует, как слабеют у него колени. Он закладывает руки за спину, чтобы незаметно было, что они дрожат. – Чушь какая-то! – протестует он. – Я первым поднял тревогу, бросив две гранаты… А потом дрался в городке под командой майора… Индурайн его звали. И там еще был один лейтенант. Его убили потом. – Кто его убил? – Красные, кто же еще? Офицер с неохотой снова берет ручку и обмакивает ее в чернильницу: – И как его звали, того лейтенанта? – Да я и не знал, как его зовут… Нет, постойте… Вроде Варела. Или Валера. Лейтенант, держа ручку на весу, смотрит выжидательно: – Ну так как? – Я не уверен… Все произошло очень быстро, поймите. Мы вышли из городка, и тут его убило. – Ах вот как? Прямо так и убило? – Прямо так. – Куда пуля попала? В спину или в грудь? Вопрос звучит зловеще. Горгель сглатывает слюну: – Нас атаковали. Многие упали – и он тоже. – А ты нет. – А я нет. Я и еще несколько человек. Офицер продолжает пристально вглядываться в него: – Да уж вижу. А потом что делал? – Пошел на восточную высоту, там командовал майор Индурайн. А потом отбивал танки на шоссе. – С этим самым майором? – Нет. Его расстреляли красные, когда взяли высоту. – Ты это видел? – Конечно. – А тебя, значит, не расстреляли? – Тут начался обстрел, и я сумел удрать. – Удрать, говоришь… – Да. А потом был на Файонском шоссе. Стрелял по танкам из пушек. – Глядите-ка… В артиллерию перешел? – Меня перевели. Лейтенант снова скептически переглядывается с сержантом. – Брехня все это, – говорит тот. Маленькие глазки обшаривают Горгеля сверху донизу. – Повоевал, я смотрю, немало. – Да уж побольше некоторых… И еще не успев договорить, жалеет, что произнес эти слова. – Дерзит еще… – говорит лейтенант. Горгель, стараясь совладать с паникой, снова сглатывает слюну. – Вовсе нет, господин лейтенант, – бормочет он. – Просто вы спросили, я ответил. – Так ты ко всему еще и герой. – Не знаю, кто я. Однако же в том, что целую неделю дрался с красными, сомневаться не приходится. Мавр может подтвердить. – Какой еще мавр? – Капрал Селиман. Вы же его видели вчера… – Ну а сейчас где он, твой Селиман? – Понятия не имею. Ушел куда-то. Лейтенант почесывает бровь. Смотрит на свои записи, а потом на Горгеля. По всей видимости, показания его не убедили. – Ладно… – подводя итог, говорит он. – Это дело мы разъясним. И сержанту: – Увести. Тот ухватывает Горгеля за руку и тащит назад, к оврагу. – Господин сержант… Сыном своим клянусь – я сказал чистую правду. – Хорошо-хорошо, – безразлично кивает сержант, не отпуская. – И я тебя тоже люблю. – Уверяю вас… Угрожающий взгляд, рука, занесенная для удара. Сильный толчок. – Рот свой поганый закрой! Горгель покорно замолкает, но, подойдя к оврагу, с облегчением видит, что сержант подвел его не к пленным, а к перебежчикам. – Вот тут сиди. И замри, пока мы не решим, что с тобой делать. Понял? Горгель присоединяется к тем, кто расположился под деревом. Одни сидят, другие лежат, закрыв лица пилотками или носовыми платками, кое-кто жует упавшие с веток темные рожки. Он жестоко страдает от жажды – после допроса язык и нёбо у него как наждак, однако воды не дают. И он покорно сидит, не смея шевельнуться. Время от времени поднимает голову и злобно смотрит на того пленного, который выдал его, и пытается вспомнить, кто это. И наконец ему это удается: это официант из бара «Манчего» возле церкви Пречистой: Горгель захаживал в это заведение ближе к полудню выпить стакан вина и съесть порцию копченой колбасы. Он даже не знает, как его зовут, не помнит, говорил ли ему хоть раз что-нибудь, кроме «Сколько с меня?» и «Принеси-ка ты мне…». Странное создание человек, завершает свои размышления бывший плотник. Странное, опасное и злобное. И, сделав этот вывод, он укладывается на спину, закрывает глаза и засыпает. А просыпается от пинка. – Эй… Вставай. Приподняв голову, он видит сержанта: тот стоит – руки в боки – и глядит на него. Горгель с трудом встает, а сержант новым пинком подгоняет его: – Шевели копытами! – А куда вы меня ведете? – Шагай, не разговаривай. |