Онлайн книга «Убить пересмешника»
|
— Так и сказала. — И вы помните, что он бил вас по лицу? Свидетельница замялась. — Вы как будто хорошо помните, что он вас душил. И вы всё время отбивались, не так ли? Вы «брыкались и орали во всю мочь». А помните вы, как он бил вас по лицу? Мэйелла молчала. Казалось, она старается что-то понять. Я даже подумала: может, она, как мы с мистером Тейтом, старается представить себе, как против неё стоит человек. Потом она посмотрела на мистера Джилмера. — Это ведь очень простой вопрос, мисс Мэйелла, послушайте ещё раз. Помните ли вы, как обвиняемый бил вас по лицу? — Теперь Аттикус говорил уже не так мягко и добродушно; голос у него стал юридический — сухой, бесстрастный. — Помните ли вы, как он бил вас по лицу? — Нет, чтоб ударил, не помню. То, бишь, да, ударил. — Последние слова можно считать вашим окончательным ответом? — А? Ну да, ударил… не помню я, ничего я не помню… всё получилось так быстро… Судья Тейлор сурово посмотрел на Мэйеллу. — Не надо плакать, молодая особа… — начал он. Но Аттикус сказал: — Дайте ей поплакать, если ей хочется, ваша честь. Времени у нас сколько угодно. Мэйелла сердито потянула носом и посмотрела на Аттикуса. — Я вам на всё отвечу… вытащил меня сюда и ещё насмехается! Я вам на всё отвечу… — Вот и прекрасно, — сказал Аттикус. — Не так уж много и осталось. Итак, мисс Мэйелла, вы свидетельствуете, что подсудимый ударил вас, схватил за шею, придушил и одолел. Я хотел бы знать, вполне ли вы уверены, что указали настоящего виновника. Не опознаете ли вы перед нами человека, который совершил над вами насилие? — А конечно, вот он самый и есть. Аттикус повернулся к своему подзащитному. — Встаньте, Том. Пусть мисс Мэйелла хорошенько на вас посмотрит. Это и есть тот самый человек, мисс Мэйелла? Том Робинсон повёл широкими плечами, обтянутыми простой бумажной рубашкой. Встал и опёрся правой рукой на спинку стула. Вид у него был какой-то странный, будто он покривился на один бок, но это не потому, что он криво стоял. Левая рука у него была на добрый фут короче правой и висела, как неживая. Кисть руки была маленькая, сухая, даже с галереи было видно, что он ею ничего делать не может. — Смотри, Глазастик! — выдохнул Джим. — Смотри! Ваше преподобие, да он калека! Преподобный Сайкс перегнулся через меня и шёпотом сказал Джиму: — У него рука попала в машину — он ещё мальчиком был, убирал хлопок у мистера Дольфуса Реймонда, и рука попала в машину… он тогда чуть кровью не истёк… всё мясо с костей сорвало. — Это и есть тот самый человек, который совершил над вами насилие, мисс Мэйелла? — Ясно, он самый. Аттикус задал ещё один вопрос, одно только слово: — Как? Мэйелла пришла в ярость. — Уж не знаю как, а только снасильничал… я ж говорю, всё получилось больно быстро… — Давайте рассуждать спокойно, — начал Аттикус, но мистер Джилмер прервал его: он протестует, на этот раз не потому, что вопрос несущественный и к делу не относится, а потому, что Аттикус запугивает свидетельницу. Судья Тейлор захохотал. — Бросьте, Хорейс, сидите и не выдумывайте. Уж если кто кого запугивает, так скорее свидетельница — Аттикуса. Кроме судьи Тейлора, в зале не засмеялась ни одна душа. Даже младенцы притихли, я вдруг подумала — может, они задохнулись у груди матерей. — Итак, мисс Мэйелла, — сказал Аттикус, — вы свидетельствуете, что подсудимый вас бил и душил… вы не говорили, что он потихоньку подкрался сзади и ударил вас так, что вы потеряли сознание, вы сказали — вы обернулись, а он сзади стоит… — Аттикус отошёл к своему столу и теперь постукивал по нему костяшками пальцев в такт каждому слову. — Не угодно ли вам пересмотреть какую-либо часть ваших показаний? — Вы хотите, чтоб я говорила, чего не было? — Нет, мэм, я хочу, чтобы вы сказали то, что было. Пожалуйста, скажите нам ещё раз, как было дело? — Я уж сказала. — Вы сказали, что обернулись и увидели его сзади себя. И тогда он начал вас душить? — Да. — А потом перестал душить и ударил по лицу? — Ну да, я уж говорила. — И подбил вам правый глаз кулаком правой руки? — Я пригнулась, и… и у него кулак соскользнул, вон как было. Я пригнулась, и кулак соскользнул. Мэйелла наконец поняла, что к чему. — Вы вдруг всё это очень ясно припомнили. Совсем недавно ваши воспоминания были не так отчётливы, не правда ли? — Я сказала: он меня ударил. — Ну, хорошо. Он вас душил, ударил, а потом изнасиловал — так? — Ну ясно! — Вы девушка крепкая, что же вы делали всё это время — стояли смирно? — Я ж вам говорила, я орала во всю мочь, и брыкалась, и отбивалась… Аттикус медленно снял очки, уставился на Мэйеллу здоровым правым глазом и засыпал её вопросами. Судья Тейлор прервал его. — Задавайте по одному вопросу зараз, Аттикус. Дайте свидетельнице ответить. — Хорошо. Почему вы не убежали? — Я старалась, но… — Старались? Что же вам помешало? — Я… он сбил меня с ног. Вон как было, он меня сбил с ног и навалился на меня. — И вы всё время кричали? — Ясно, кричала. — Как же вас не услышали братья и сёстры? Где они были? На свалке? Никакого ответа. — Где они были? Почему они не сбежались на ваши крики? Ведь от вашего дома до свалки не так далеко, как до леса? Никакого ответа. — А может быть, вы закричали только тогда, когда увидели в окне своего отца? А до той минуты вы и не думали кричать, так? Никакого ответа. — Может быть, вы начали кричать не из-за Тома Робинсона, а из-за своего отца? Так было дело? Никакого ответа. — Кто вас избил? Том Робинсон или ваш отец? Никакого ответа. — Что увидел в окно ваш отец — преступное насилие или полнейшее нежелание его совершить? Почему бы вам не сказать правду, девочка, — разве не Боб Юэл вас избил? Аттикус отвернулся от Мэйеллы, лицо у него стало такое, будто у него разболелся живот, а у Мэйеллы лицо было испуганное и злобное. Аттикус сел на своё место и начал протирать очки платком. Мэйелла вдруг обрела дар речи: — Мне надо кой-чего сказать. |