Книга Дело о преследуемом муже, страница 40 – Эрл Стенли Гарднер

— Мне бы очень хотелось задать вам еще парочку вопросов, мистер Хоман, — прервал его Мейсон. — Об этом телефоне. Вы сказали, что отпустили и филиппинца, и шофера…

— У них свои комнаты в доме. Они приходят и уходят по собственному желанию. Я имел в виду, что освободил их от выполнения обязанностей.

— Где спит шофер?

— Над гаражом.

— А филиппинец?

— В комнате первого этажа.

— Они приходят и уходят через парадный вход?

— Нет, сэр. Шофер пользуется лестницей, которая выходит на боковую улицу. А филиппинец дверью цокольного этажа, тоже ведущей на боковую улицу. Мой дом — угловой. Он занимает несколько участков, но тем не менее дом угловой.

— Теперь, возвращаясь к вопросу о доступности телефона: чтобы поговорить по телефону, им приходилось ходить в главную часть здания?

— Нет, сэр. В их комнатах имеются телефонные аппараты, так же как и во многих других комнатах. Дом оборудован системой внутренней связи, поэтому я из своего кабинета могу позвонить в любое помещение. Они тоже могут звонить от себя по любому телефону.

— Когда вы разговариваете по телефону, другие могут слышать вашу беседу?

Нахмурившись, Хоман ответил:

— Не думаю, мистер Мейсон. Но вы задаете вопросы, на которые я не в силах ответить. Я практически ничего не смыслю в домашних делах, в том числе и в телефонах. Дом для меня — место отдыха, место, где можно расслабиться, повеселиться и… спокойно поработать. Остальными делами в доме занимаюсь не я. — Улыбнувшись, он добавил: — В Голливуде на эту тему наверняка полно сплетен и разговоров. Продюсер, который… Думаю, вы понимаете.

Мейсон тоже улыбнулся:

— Думаю, что понимаю.

Судья Кортрайт нетерпеливо произнес:

— Полагаю, мистер Мейсон, вы захотите продолжить свой перекрестный допрос. Слушание откладывается до десяти часов завтрашнего дня. Вам придется вернуться к этому времени, мистер Хоман.

Хоман вскочил с места.

— Я не могу. Просто не могу! Если я еще и завтра не буду работать, мне это обойдется в тысячи долларов. Я…

— Завтра в десять часов утра, — повторил судья Кортрайт, поджимая губы, повернулся и прошел в свой кабинет.

Широкоплечий шофер, расталкивая всех на своем пути, протиснулся сквозь турникет, подошел к Хоману и презрительно посмотрел на него сверху вниз.

— Что это за идея? Пытаетесь превратить меня в козла отпущения, чтобы самому выйти сухим из воды?

Хоман загремел:

— Мне не нравится ваш тон!

— В дальнейшем он будет вам нравиться еще меньше, — пообещал шофер. — Если вы хотите, чтобы я сказал, где вы…

Хоман быстро повернулся и двинулся к проходу в загородке из красного дерева, отгораживающего столы адвокатов и судейских должностных лиц от людей в зале.

Тэннер протянул левую руку и схватил Хомана за воротник.

— Минуточку, приятель, — прошипел он, — всего одну минуточку!

Хоман быстро повернулся и крикнул хриплым от ярости голосом:

— Убери прочь свои грязные лапы! Привлеченный шумом, Хэнли быстро выступил вперед.

— Послушайте, давайте без глупостей. Уходите отсюда! Что это вы делаете?

— Хоман-то знает, что я делаю, — ответил Тэннер. Хэнли чуть прищурил глаза.

— Вы Тэннер?

— Да.

— Ол-райт. Я представляю окружную прокуратуру. Предупреждаю: немедленно прекратите безобразничать.

Тэннер ответил без тени волнения, презрительно растягивая слова:

— Послушайте, этот парень привык работать на публику. Он великолепный шоумен, известная личность к тому же. А я никто. Но это не значит, что можно безнаказанно порочить мою репутацию. Либо он возьмет назад то, что сейчас наговорил, либо я покажу его во всей красе. Он прекрасно понимает: если я заговорю…

Хэнли повысил голос:

— Мистер Хоман — свидетель. Я считаю его показания крайне важными и необходимыми. Возможно, вы этого не понимаете, но то, что вы сейчас делаете, можно расценивать как попытку запугать свидетеля. У вас могут быть крупные неприятности.

Чушь собачья, — огрызнулся Тэннер. — Никакого свидетеля я не запугиваю.

Вы пытаетесь заставить его изменить показания.

— Я пытаюсь заставить эту крысу сказать правду. Хоман побагровел.

— С меня достаточно! Что за глупости он несет? Этот человек…

— Сейчас не время и не место для подобных перебранок, мистер Хоман. Если вы пройдете со мной, я задам вам еще несколько вопросов. Вам же, мистер Тэннер, лучше выйти отсюда. И прямо сейчас.

Тэннер внимательно посмотрел на помощника прокурора. Какое-то мгновение казалось, что он даст выход обуревающим его чувствам и стукнет Хэнли по носу. Но все же благоразумие взяло верх, и Тэннер повернулся на каблуках.

Откуда-то из задних рядов появилась Хортенс Житковски, подошла к Стефани Клэр и положила руку ей на плечо.

— Выше голову, дорогая. Все будет в порядке! Стефани ответила ей благодарной улыбкой. Хортенс тихонько обратилась к Мейсону:

— Этот шофер не спускал с меня глаз. Как считаете, не стоит ли…

— Да, — сказал Мейсон, — только не надо, чтобы вас видели с нами.

Хортенс, не замедляя шага, прошла мимо, Мейсон же стал укладывать бумаги в свой объемистый портфель.

Проталкиваясь между отдельными группами шушукающихся завсегдатаев судебных заседаний, которые не спешили покинуть зал, Макс Олджер устремился к Мейсону и схватил его за руку. Умные блестящие глаза, казавшиеся огромными сквозь толстые стекла очков, одобрительно смотрели на адвоката.

— Высший класс! — воскликнул Олджер. — Великолепно! Вы показали абсурдность заявлений этой девочки Лайонз. Потрясающий перекрестный допрос. Я очень доволен и искренне вам благодарен!

— Я тоже считаю, что вы проделали все это просто восхитительно, — сказала Стефани Клэр.

Мейсон задумчиво произнес:

— У нас появился кое-какой шанс. Из показаний миссис Грили явствует, что ее муж мог отправиться в Сан-Франциско по делам Хомана. Только вот едва ли возможно, чтобы человек в пять пятнадцать был в Сан-Франциско, а в десять уже очутился в Бейкерсфилде. Как-никак двести девяносто три мили. Возможно, он летел самолетом. Придется сделать небольшую проверочку. Может быть, что-то и обнаружится.