Онлайн книга «Хроники лечебницы»
|
Глядя на нее в свете свечи, он понял, где раньше видел такую кривую улыбку. У Эллен Баркин в фильме «Море любви». И сразу вспомнил проникновенную музыкальную тему. Официант принес им напитки и протянул ему счет. – Мы закажем еще, – сказал он. – Я заплачу, когда мы будем уходить. – Деньги вперед, – сказал официант. Дуган хотел было возразить, но Артемида сказала: – Здесь всегда возможна студенческая демонстрация с погромом и полицейской облавой. Владелец кафе не хочет потом собирать деньги по тюрьмам. Дуган заплатил и добавил чаевых. Но официант бросил лишние евро на стол. – Он против чаевых? – Он подозревает, что ты хочешь подкупить его. При виде бузукистов он вспомнил свой последний раз в Афинах. С Хеленой. Он оглядел столики. – Ты кого-то ищешь? – Бывшую жену. – Почему ты думаешь, что она здесь? – Она сбежала с одним бузукистом. Может, с кем-то из этих. – Как ее зовут? – Хелена. Греческая красавица, с лицом, сводящим с ума тысячи мужчин. Артемида коснулась его руки. – Но ты такой симпатчный – не могу представить, чтобы какая-то женщина ушла от тебя. Он поднял стакан. – За возможность узнать друг друга получше. Она подмигнула ему и коснулась его бокала своим, а на ее губах обозначилась сардоническая улыбка. – За инакомыслие! – сказала она громко. – Долой турок, британских империалистов и политиков, продавшихся американским капиталистам! Студенты за соседними столиками подняли стаканы. – Хопа! Как он и подозревал, она симпатизировала террористам. С ней надо быть настороже, но он мог что-то узнать от нее. Так что он тоже поднял стакан: – Хопа! Официант вернулся и забрал чаевые. Трое студентов на маленькой сцене настроили свои бузуки. Их звучание резануло ему слух, но он поднял стакан в их сторону. Мужчина средних лет с седыми подкрученными вверх усами встал и мягко запел рембетику: …Руки исколоты морфием, точно наколками, Ненависть душу терзает… Дай мне снова умереть… В бессчетный раз забыться смертным сном… Артемида вздохнула. – Так грустно и так романтично. Она снова коснулась его руки. Ее взгляд говорил ему, что этой ночью одна из комнат на третьем этаже будет пустовать. Он подумал о заложнице, которую должен был спасти, и отвел руку. Она широко раскрыла свои темные глаза в удивлении и повела плечами. Несколько молодых человек заняли место старика и встали полукругом, положив руки друг другу на плечи, и стали танцевать. Остальные звенели стаканами в ритме танца. Внезапно музыку заглушили крики с улицы. Воздух наполнился запахом жженой резины. Студенты ломанулись к выходу. – Анархисты устроили демонстрацию и жгут покрышки. Идем, посмотрим, как будут орудовать полицейские. – А это не опасно? – Если не будем вмешиваться, – сказала она и вывела его на площадь Экзархия. – Это больше представление, чем бунт. Протестанты шагали, поднимая самодельные знамена. Из-за угла возникли в боевом порядке полицейские, с дубинками наготове. Одна из женщин бросила в них камень, и он отскочил от щита. Когда же она развернулась, собираясь затеряться в толпе, Дуган замер. Ее лицо показалось ему знакомым. Она шла за высоким одноруким демонстрантом и передала ему что-то. Он засунул это в подколотый рукав. К ним приближался полицейский, подняв дубинку. Женщина бросилась на него и впилась ногтями в лицо. Он ударил ее дубинкой по голове. Она не отставала. Он снова ударил ее и еще раз, и она повалилась на асфальт. И тогда Дуган узнал ее: это была мисс Салинас. Он вспомнил ее злобное лицо перед тем, как она вышибла из него дух в кабинете Тедеску. Если она умрет, послание Тедеску умрет вместе с ней. Если только… Что за бумагу она передала однорукому? И куда он делся? Скрылся. Растворился в неистовствующей толпе. Со стороны полиции по асфальту покатились слезоточивые гранаты, выпуская дымовые хвосты. Демонстранты обернули головы платками и стали наступать. От газа Дуган закашлялся. Артемида разорвала свой платок, половину приложила к своему лицу, а другую протянула ему. – На. Скоро газ развеется, и полиция отступит. Один студент споткнулся и упал, затем другой. Полицейские надели на них наручники и увели. Дуган выкрикнул: – Они не отступают! – Это не анархисты! Это сторонники 17N! Полиция будет брать их в кольцо. Надо быстро сматываться! Она повела его по улице, за угол, подальше от бушующей толпы, и вскоре они были в общежитии. Он потянулся к выключателю. Она его остановила. – Не надо света. Полиция будет обыскивать студенческие общаги, чтобы найти сторонников 17N. – На третий этаж в темноте? Мы себе шеи сломаем. – Я так уже делала. Я тебя поведу. Она взяла его за руку. На середине первого пролета она остановилась и прислонилась к стене. – Что ты де… – Ч-ч-ч. Не надо, чтобы кто-то нас услышал. Она притянула его к себе, прижавшись к нему грудью. Он попытался отстраниться, но она обхватила его задницу и притянула к себе. – Ты ненормальная? – Да. Он шагнул на следующую ступеньку, но как только он поднял ногу, она расстегнула ему молнию. Еще шаг вверх, едва не споткнувшись. Она вынула его вялый член и засунула себе под юбку. Трусов на ней не было. Он почувствовал ее волосатый лобок. И начал твердеть. – Не могу поверить. – Не нужно верить. Мне и так сойдет. И она ввела его в себя. С каждым шагом вверх по лестнице возбуждение нарастало. В темноте он не видел ее лица. На первом пролете он выскользнул из нее, но она его поймала и ввела еще глубже. Свет в холле зажегся. Он увидел ее полуулыбку. И попробовал высвободиться, но она втянула его за угол, в темноту второго пролета, и удержала его в себе. Она терлась об него в ритме светового таймера. На полпути третьего пролета свет погас, и их опять окутала темнота. Он почувствовал, как она задрожала. Она отпустила его и стала падать. Он подхватил ее обмякшее тело. – Не останавливайся, – прошептала она. Внизу опять зажегся свет. |