В дальнем углу кухни виднелась старая дверь окованная железом, ведущая в единственную кладовую, где еще хоть что-то оставалось. Райт тихо и быстро пересек все помещение. Полутьма не мешала, каждая мельчайшая деталь обстановки была так хорошо знакома, что он и в кромешной темноте не задел бы ни одного выступающего угла. Кладовая запиралась, но и это не было проблемой. Тихо звякнув о стену, из-за опустевшего ящика для овощей Райт извлек кочергу, оставленную там специально для этого. Подсунув металлический крюк под дверь — отработанным рывком снял ее с петель. Крякнув от натуги, все-таки вес для него был приличным, прислонил узкое, крепко сбитое из досок и железных полос, полотно к стене. Все это заняло не больше двадцати секунд, не то, что в первые несколько раз. Проведя рукой по грубо сколоченной полке, он на ощупь нашел нужный мешок. Бобы было слишком долго варить, а потому сейчас его интересовала картошка и сухари. Выбрав четыре средних клубня и пару чуть ли не каменных горбушек, он на мгновение замер. Вспомнив о Марлоне, добродушном здоровяке, Райт вернул одну картошку на место и нашарил более крупную. С улыбкой скручивая небольшой холщовый мешочек он думал, что и без того крупному, да еще и больному крепышу надо больше, чем ему, худому и здоровому.
— А-а-ах ты мерзкий засранец! — резкий, презрительный окрик буквально парализовал Райта, мгновенно покрывшегося холодной испариной.
Он медленно обернулся, подрагивая и судорожно пытаясь вдохнуть. В трех шагах от него, в полумраке кухни темнел знакомый силуэт.
— Вот значит как? — увидев кочергу в крепко сжатом кулаке парня, мистер Лоулер удобнее перехватил широкий мясницкий тесак. Острое лезвие тускло блеснуло в темноте.
Райт перевел взгляд на свою руку, брезгливо отбросил в сторону кочергу, будто ужаснувшись возможности которую она давала.
— Эй! Эй вы! — худой как жердь Лоулер махнул тесаком, привлекая внимание группы бойцов. — Зовите офицера. Живо. Господина Дея или господина Брикмана, — кто-то удивленно уставился на согнувшегося пополам Райта, которого старший по кухне грубо тащил за загривок. Кто-то брезгливо сплюнул, точно поняв, в чем дело.
Всех солдат гарнизона, не занятых на постах, построили во дворе. Джастин стоял во второй шеренге, бестолково переводя растерянный взгляд с заплаканного лица Райта на решительное лицо капитана и обратно. Ботрайт громко и хмуро вещал о дисциплине, воинском долге и суровой каре, уготованной недостойным. Время от времени в строю раздавались одобрительные возгласы. Или приглушенные оскорбления, адресованные стоящему на коленях Райту. Руки парня были связанны за спиной, хотя он явно и не помышлял о сопротивлении. По красному, немного опухшему лицу изредка сбегали прозрачные капли, расчерчивая не слишком чистые щеки едва заметными бороздками. Мысли проносились в голове Джастина бурным потоком, рождая парализующий волю хаос. Он неосознанно посмотрел чуть дальше. Внимание привлек повторяющийся блеск лезвия тесака, слабо покачивающегося в невероятно худой, старческой руке. Мистер Лоулер стоял опираясь о стену, не сводя глубоко запавших, горящих лихорадочным блеском глаз со стоящего на коленях юноши. В этом взгляде презрение мешалось с ненавистью. Удивляясь самому себе, не зная о чем сейчас надо думать — Джастин просто разглядывал отощавшего старика… Да, именно старика, так как последние недели состарили старшего по кухне сильнее, чем кого бы то ни было в Дурн-фаре.
Принесли веревку. Приговоренного отвели в надвратную башню. С резким рывком Райт рухнул вниз, слева от двух, уже иссушенных солнцем висельников. Отчетливо хрустнула шея.
— Разойдись, — сухо скомандовал капитан.
Ночь опустилась на перевал, неся с собой живительную прохладу после жаркого дня. А после и пронизывающий холод, многократно усиливаемый резкими порывами северного ветра. Характерные звуки, издаваемые воздушными массами, разбивающимися о острые углы Воющей башни, звучали заунывно и жутко. В своем крыле оружейной, капитан жадно пил очередной кубок.
— Гадко и… мерзко, — после долгого молчания процедил Рональд Брикман, глотая дрянное кислое вино. Из последней оставшейся бутылки.
— Но необходимо сейчас, — ни то возразил, ни то согласился Брюс Ботрайт.
— И мальчишка не страдал, — продолжил он после небольшой паузы. — Я скинул так… В общем — быстрая смерть. Без мук и удушья. И пусть послужит примером. Чтобы удержать Дурн-фар — нужна дисциплина. И я удержу. Любой ценой.
Лейтенант неопределенно пожал плечами.
Джастин лежал лицом к стене, едва не касаясь носом темного, холодного камня. О чем бы он ни пытался думать — перед глазами постоянно возникали дырявые сапоги. Ноги товарища, раскачивающиеся высоко над землей. Теперь он видел их постоянно. А тогда — отвел глаза. С силой сжимая челюсти, в тщетных попытках унять дробный стук зубов, Джастин вспоминал о свертках, часто приносимых Райтом. С началом осады он неизменно встречал их с холодной подозрительностью. Неодобрительно смотрел на друга, в очередной раз напоминая о совести и чести… А сам бесчестно и бессовестно позволял убедить себя в невинном происхождении этих припасов. Лицемерно выпячивая любимые добродетели, изображая наивное неведение — пользовался украденным наравне с другими, а когда было неудобно смотреть — отводил взгляд. Он громко шмыгнул носом, ненавидя себя и свои мокрые от слез глаза. Джастин не плакал с самого детства. Уже больше двадцати лет.
Утреннюю миску жидкой похлебки раздавал один из новобранцев, назначенный на место Райта. Щуплый, длинноносый хлыщ был, несмотря на скромное сложение, далеко не робкого десятка. И на любые замечания о размере порции или количестве бобов в половнике огрызался злобно и громко. Среди ответных оскорблений, плевков и угроз скорой расправы — он также не раз упоминал, что скалиться стоит не на него, а на жирующих командиров. Так он и говорил — жирующих. А поскольку, на его счастье, никого из офицеров поблизости не было — носатый успел прибавить не мало подробностей. В частности — рассказал о содержимом кладовой, чего никогда во всеуслышание не делал его предшественник. Вполне естественное и очевидное, в обычное время, различие в солдатском и офицерском пайке — сейчас вызвало серьезные споры и недовольство бойцов. На поднявшийся было шум, явился Бенджамин, теперь частенько решающий разного рода разногласия. Но вместо того, чтобы по своему обыкновению отвлечь и успокоить бойцов — попросту воспользовался общим негодованием.
Джастин, в это время стоявший на посту, на внешней стене неподалеку, все прекрасно слышал и видел. Не вмешивался, но наблюдал с неподдельным интересом. Бессонная ночь, проведенная в напряженном раздумье, странным образом преобразила его. Черты лица, теперь довольно резкие из-за усталости и недоедания, больше не выражали вчерашнюю растерянность. Закинув на плечо тяжелый арбалет, он прохаживался из стороны в сторону. И покручивая в руке небольшой, длиной с ладонь, вырезанный из дерева стилизованный колос — зорко поглядывал в сторону постепенно затихающей группы солдат.
— Ну что ж… — протянул задумчиво Бенджамин своим мягким, звучным голосом. — Говорите — это не правильно. Кричите — это не честно. Но что-то мне помнится — раньше вас все устраивало, — он испытующе оглядел стоящих вокруг. — Или никто не догадывался, что благородные господа едят лучше, спят на мягком и не стирают рук на тяжелой работе? И что-то помнится мне… все были довольны… собственной участью. Можно сказать — судьбой, — гигант слегка повел вширь могучими плечами и продолжил другим тоном. — А я скажу вам, в чем дело. Вы почти готовы. Готовы прозреть, открыть глаза достаточно широко, что бы увидеть по-настоящему, — он выпучил и без того увеличенный левый глаз. — Все вы, подобно мелким листьям в бурлящем потоке, вращались и переворачивались, но не переставая неслись вперед. Туда, куда должны были. Туда, куда направлял Он. Но наступает момент, когда нужно осознать, что сев за весла — будешь куда быстрее двигаться к цели, — видя, что не все из собравшихся его понимают, Бенджамин заговорщически подмигнул. — Флотилия быстрее находит землю, когда незрячие капитаны оказываются за бортом…
