Онлайн книга «Свадьба Кречинского. Пьесы»
|
Нелькин. Чему тут сладиться? Атуева. Вот теперь отличный человек ходит – ну и этот не нравится; а какой человек – совершенный комильфо, ну состояния, кажется, нет; и он хочет очень многим людям об нас говорить – и говорит: вот вы увидите. Нелькин. Да это Тарелкин, который вчера вечером у вас сидел; как я приехал. Атуева. Ну да. Нелькин. Да он за Лидией Петровной ухаживает? Атуева. Может быть; что ж, я тут худого не вижу. Он… хорошо… служит и всю знать на пальцах знает. Даже вот у окна сидит, так знает, кто проехал: это вот, говорит, тот, – а это тот; что ж, я тут худого не вижу. А то еще один маркер приходит. Нелькин. Как маркер?! Атуева. А вот что на бильярде играет. Нелькин. Что же тут маркер может сделать? Атуева. А вот что: этот маркер, мой батюшка, такой игрок на бильярде, что, может, первый по всему городу. Нелькин. Все же я не вижу… Атуева. Постойте… и играет он с одним важным, очень важным лицом, а с кем – не сказал. Только Тарелкин-то сказал – это, говорит, так. А играет это важное лицо потому, что дохтура велели: страдает он, видите, геморроем… желудок в неисправности – понимаете? Нелькин. Понимаю. Атуева. Этот теперь маркер во время игры-то всякие ему турусы на колесах да историйки и подпускает, да вдруг и об деле каком ввернет, – и, видите, многие лица через этого маркера успели. Нелькин. Ну нет, Анна Антоновна, – это что-то нехорошо пахнет. Атуева. Да вы вот вчера приехали из-за границы, – так вам и кажется, что оно нехорошо пахнет; – а поживете, так всякую дрянь обнюхивать станете. Нелькин (вздохнувши). Может, оно и так… Скажите-ка мне лучше, что Лидия Петровна? Она очень похудела; какие у нее большие глаза стали – и такие мягкие; знаете, она теперь необыкновенно хороша. Атуева. Что ж хорошего, что от худобы глаза выперло. Нелькин. Она что-то кашляет? Атуева. Да. Ну, мы с дохтуром советовались – это, говорит, ничего. Нелькин. Как она все это несет? Атуева. Удивляюсь; – и какая с ней вышла перемена, так я и понять не могу. Просьб никаких подавать не хочет; об деле говорить не хочет – и вы, смотрите, ей ни слова; будто его и нет. Знакомых бросила; за отцом сама ходит и до него не допускает никого!!. В церковь – так пешком. Ну, уж это я вам скажу, просто блажь, – потому – хоть и в го́ре, а утешения тут нет, чтобы пехтурой в церковь тащиться… Нелькин. Ну уж коли ей так хочется – оставьте ее. Атуева. И оставляю – а блажь. Был теперь у нас еще по началу Дела стряпчий, и умнейший человек – только бестия; он у Петра Константиныча три тысячи украл. Нелькин. Хорош стряпчий! Атуева. Ну уж я вам говорю: так умен, так умен. Вот он и говорит: вам, Лидия Петровна, надо просьбу подать. Ну хорошо. Написал он эту ей просьбу, и все это изложил как было, и так это ясно, обстоятельно; – принес, сели мы, стали читать. Сначала она все это слушала – да вдруг как затрясется… закрыла лицо руками, да так и рыдает… Нелькин (утирая слезы). Бедная – да она мученица. Атуева. Смотрю я – и старик-то: покренился, да за нею!.. да вдвоем!.. ну я мигнула стряпчему-то, мы и перестали. Потом, что бы вы думали? Не хочу я, говорит, подавать ничего. Я было к ней: что ты, мол, дурочка, делаешь, ведь тебя засудят; а она с таким азартом: меня-то?!! Да меня уж, говорит, нет!.. Понимаете? Ну я, видя, что тут и до греха недалеко, – оставила ее и с тех пор точно вот зарок положила: об деле не говорить ни полслова – и кончено. Нелькин. Ну, а об Кречинском? Атуева. Никогда! Точно вот его и не было. Нелькин (взявши Атуеву за руку). Она его любит!!. А об этом письме знает? Атуева. Нет, нет; мы ей не сказали. Нелькин (подумавши). Так знаете ли что? Атуева. Что? Нелькин. Бросьте все; продайте все; отдайте ей письмо; ступайте за границу, да пусть она за Кречинского и выходит. Атуева. За Кречинского? Перекреститесь! Да какая же он теперь ей партия? Потерянный человек. Нелькин. Для других потерянный – а для нее найденный. Атуева. Хороша находка! Нет, это мудрено что-то… а по-моему, вот Тарелкин – почему бы ей не партия – он, видите, коллежский советник, служит, связи имеет, в свете это значение. Нелькин. Полноте, Анна Антоновна, – посмотрите на него: ведь это не человек. Атуева. Чем же он не человек? Нелькин. Это тряпка, канцелярская затасканная бумага. Сам он бумага, лоб у него картонный, мозг у него из папье-маше – какой это человек?!.. Это особого рода гадина, которая только в петербургском болоте и водится. ЯВЛЕНИЕ II Те же. Входит Лидочка, в пледе, в шляпке, в руке у нее большой ридикюль и просвира. Лидочка. Ах, Владимир Дмитрич! Здравствуйте! (Жмет ему руку .) Нелькин (кланяясь). Здравствуйте, Лидия Петровна. Лидочка. Как я рада! – Ну – вы чаю не пили? Вот мы вместе напьемся, а вы моему старику ваши путешествия рассказывайте. Здравствуйте, тетенька. (Подходит к ней и целует ее в лоб.) Что, отец встал? Атуева. Встал. Лидочка. А я как спешила…. боялась опоздать, – ему пора чай давать, – он любит, чтобы все было готово…. (Снимает скоро шляпку, кладет просвиру и ридикюль .) Атуева. Тишка, эй, Тишка! Тишка входит. Накрывай чай. Лидочка. Тетенька – вы знаете, я сама ему чай накрываю (Тишке) – не надо, Тихон, подай только самовар… Тишка уходит. Атуева. Самодуришь, матушка! Лидочка (собирая чай). Тетенька, я уже несколько раз вас просила – оставьте меня; если это мое желание… Атуева. Ну делай, сударыня, как хочешь. Лидочка. Владимир Дмитрич – давайте сюда к окну стол и большое кресло. Несут стол и придвигают кресло. Вот так… подушку… Нелькин подает ей подушку. Так – ну теперь чай. (Накрывает скатерть, собирает чай .) Тишка ставит самовар. Постойте, ему вчера хотелось баранок – посмотрите, там у меня в мешке… Нелькин подает ей баранки – она заваривает чай. Атуева. Что ж, матушка, ты эти баранки сама купила? Лидочка (заваривая чай). Да, тетенька (улыбается), сама. Атуева (Нелькину). Видите! Сама баранки на рынке покупает! – это она мне назло!.. |