Книга Щенки-медвежатники, страница 29 – Виталий Ерёмин

– Понятно, – протянул Карпыч. – Но выглядите как министры.

Он вынул из книжного шкафа рулон ватмана, развернул. Это была злополучная стенная газета.

– Вот решил оставить на память. Из тебя мог бы выйти неплохой художник, Корнев. Только не понимаю, зачем ты так меня нарисовал.

– Я тоже буду помнить вас всю жизнь, – сказал Андрей. – И мне тоже непонятно, зачем вы с нами сделали такое.

– Ты же только что сказал, что вы сами сделали себе плохо, – напомнил директор.

Вошла Гипотенуза, чертова лицемерка. Зимой, перед приходом на урок комиссии, она на полном серьезе сказала классу: «Кто знает ответ, поднимайте правую руку, а кто не знает – левую».

– Василий Карпович, вас ждут, – прогундела Гипотенуза.

Актовый зал был полон. На сцене уселись учителя с цветами на коленях. Директора встретили аплодисментами. Андрей и Мишка тихонько сели в заднем ряду. Первой их увидела Зойка. У нее чуть глаза не выпали. Она зашепталась с другими девчонками. Через несколько минут на Андрея и Мишку стало оборачиваться ползала.

Карпыч вручал аттестаты. Выпускники благодарили родную школу и любимых учителей. Директор старательно улыбался. Гипотенуза сидела, как всегда, с постной репой. У нее были плохие зубы.

Потом все пошли в соседний спортзал, где уже расположился оркестр и были накрыты столы. Андрей подошел к Димке и еще раз попросил сыграть «Школьный вальс». Димка отрицательно покачал головой. Карпыч был тут как тут. Он не спускал глаз с пацанов.

– Один «Школьный вальс», и мы уходим, – попросил Андрей.

Директор подумал и кивнул Димке.

– Ладно, сыграйте.

При первых тактах вальса все слегка оторопели. Что значат ассоциации! Но через минуту уже кружились несколько пар.

Андрей подошел к Зойке. Эта чучмундия танцевала лучше всех, только ее редко приглашали. Зойка не ожидала. Стала багровой, как свекла. Мишка пригласил другую девчонку. Спасибо Петру Палычу, он оказался хорошим учителем. Но и они были хорошими учениками. Они танцевали, как кавалергарды. Андрей сцепил зубы. Еще не хватало, чтобы кто-то увидел его слезы. Он глянул на Мишку. У того тоже на щеках ходили желваки.

– Хватит! – останавливаясь, крикнул Мишка.

Андрей тоже остановился. Действительно, хватит.

Они вышли из актового зала и направились к выходу. Их догнала Зойка:

– Ребята, простите.

Андрей бросил на ходу:

– Зато мы свободны, как трусы без резинки.

Ребята решили гулять всю ночь. У них был спрятанный в подвале бутылец портвейна. Сели на скамейку и стали потягивать красноту прямо из горла.

Потом пошли к Петру Палычу. Майор обрадовался их приходу. Он был пьян в лоскуты. Рубашка свисала поверх брюк. Пепел сигареты падал на брюки. Давно не стриженные брови свисали на глаза.

Расставили фигуры, пустили часы. Андрей был в ударе, высаживал попеременно то Мишку, то Петра Палыча. В пылу игры не заметил, что майор приглядывается к ним, разодетым в пух и прах, и что-то прикидывает в уме.

Они сражались до полуночи. Петр Палыч не раз уходил в свою комнату, усиливался. Но это не помогало. Андрей играл не лучше обычного, просто не зевал фигуры.

– Чем тебе хуже, тем ты сосредоточенней, да? – спросил майор.

Андрей покачал головой.

– Нет, я всегда рассеянный.

– Что это вы сегодня такие расфуфыренные?

– На выпускной ходили. «Школьный вальс» станцевали. Спасибо вам, научили.

– Знаете, а мне обидно за вас, – вздохнул майор.

– Сами виноваты. Шалопаи.

– В самом деле, так считаешь?

– В самом деле, – подтвердил Андрей.

– Симпатичный шалопай – самый распространенный русский тип, – согласился Петр Палыч, едва ворочая языком.

Его клонило ко сну. Ребята попрощались и ушли. Они взяли в подвале еще один бутылец портвейна и снова сели на лавочку возле дома.

– Мишаня, ты мне так и не ответил: чем думаешь заниматься? – спросил Андрей.

– В смысле профессии? Буду воровать.

– Ты серьезно?

– У меня больная мать. На ее пенсию мы не проживем.

Они зашли за Генкой и втроем двинули на набережную Иртыша. Туда после полуночи стекались выпускники всех школ. Было много шпаны со всех районов города. Но много и милиционеров. Гульбарий проходил на редкость спокойно. Играла музыка, кружились пары.

– Жаль, слободских ни одного, – сказал Генка. – Не на ком испытать.

С этими словами он вытащил из заднего кармана брюк маленький пистолет. Ночь была светлая. Пушечка выглядела как настоящая. Ребята с восторгом вертели ее в руках.

– Подожди, а где обойма? – спросил Мишка.

– Извини, – обиженно ответил Генка. – Но ствол с обоймой я еще не научился делать.

– Так он однозарядный? – разочарованно произнес Андрей.

– Да ну вас! – совсем обиделся Генка.

– А какими патронами стреляет? – спросил Мишка.

– Мелкокалиберными.

– А он стреляет? Ты испытывал? – с сомнением спросил Андрей.

Генка разозлился.

– Где бы я испытывал? На заводе, что ли? Я думал, вместе испытаем.

Мишка прыснул.

– На слободских?

Андрей приобнял Генку.

– Геныч, ты молоток. Теперь нам ничего не страшно. Хотя, только не обижайся, уж больно она маленькая. Не пушка, а пукалка.

– И такая пригодится, – проворчал Генка.

Они шатались по набережной. Андрей встретил Руслана и ребят, с которыми учился, когда приехал в этот город.

– Мне повезло, – похвастал Руслан. – Братан похлопотал – в городе открывают филиал юрфака. Не надо куда-то ехать, жить в общаге, ходить на каждую лекцию. У братана все схвачено.

Они выпили из горла по глотку портвейна и распрощались.

Встретились однокласснички. Толян начал извиняться и угнетать своей радостью. Ему, как и Руслану, повезло с филиалом юрфака. Зойка снова стала изливать, как ей жалко их, Андрея и Мишку.

Андрей сплюнул.

– Шли бы вы в пустыню пылесосить.

– Пошли по домам, – предложил Мишка.

– Пошли, – согласился Андрей. Его тоже задолбал чужой праздник.

В городе освещалось только несколько центральных улиц. Ребята шли как раз по той, где не было фонарей, почти в полной темноте.

– Дай-ка на всякий случай твою пукалку, – попросил Андрей.

Генка вложил ему в руку ствол. Андрей ощутил приятную тяжесть металла и потрясающую уверенность в себе. Теперь им никто не был страшен.