Книга Щенки-медвежатники, страница 46 – Виталий Ерёмин

В больнице его переложили с носилок на каталку и повезли в операционную. Раздели догола и стали брить низ живота. «Что они делают?» – со стыдом подумал он. Услышал голоса медсестер:

– Он при памяти?

– Конечно. Смотри, прикрывается!

– Хулиган небось?

– Конечно, хулиган.

– Будет вам. Никакой он не хулиган.

Это был голос Кати. Она склонилась над Андреем и сделала ему какой-то укол. Ее глаза были совсем близко.

– Расслабься, – сказала Катя. – Закрой глаза и считай до десяти.

Наркоз подействовал на счете «шесть».

Андрей пришел в себя через сутки. Перед ним на постели сидел мужчина в белом халате. Кажется, это был хирург, который       его оперировал. Рядом стояла Катя.

«Вроде, буду жить», – подумал Андрей и закрыл глаза.

– Знаешь, сколько из тебя вытекло? – сказал хирург. – Литра три. Считай, половина. Везунчик.

Андрей с усилием открыл глаза и снова закрыл. Тяжело было держать веки.

– Вколи ему димедрольчика, – сказал Кате хирург. – Пусть спит дальше.

Андрей проснулся ночью. В палате стояла еще одна койка. На ней прямо в одежде лежал Генка.

– Что ты тут делаешь? – удивился Андрей. Он говорил в полный голос, а получался шепот.

– Караулю твой сон, – коротко ответил Генка, вынимая из-за пояса пистолет.

– Новый сделал? – удивился Андрей.

– Нет, это тот. Обшарил подвал и нашел.

Генка положил пушечку на ладонь, полюбовался.

– Вообще-то обещал отдать Досанову. Но теперь вот ему! – Он сделал неприличный жест.

– А я обещал Алихану, – прошептал Андрей.

– Вот ему! – повторил свой жест Генка.

Андрей смотрел на него и не узнавал.

– Всем им теперь – вот! – зло повторил Генка. – Их надо мочить, как бешеных собак.

– А потом? – спросил Андрей.

– А потом я уеду. Я уже решил.

– Куда?

– Страна большая.

– Думаешь, Крюк хочет меня добить? – спросил Андрей.

– Сто процентов. Фурик в соседней палате, понимаешь? – горячо проговорил Генка.

– Может, тебе показалось?

– Я своими глазами видел здесь Крюка. А потом Фурик заглянул. Он уже ходячий. И Катя сказала, что они чего-то затевают.

Пришла Катя. У нее были усталые глаза. Она сказала, что приходил Досанов и очень разозлился, когда ему не разрешили пройти в палату.

– Кто-нибудь еще приходил? – спросил Андрей.

– Какой-то мужик. И твоя девушка, – сказала Катя.

– Палыч был и Аля, – уточнил Генка.

– Я рада за тебя, – сказала Катя. – Хорошая девочка. Может, что-нибудь поешь? Тебе тут нанесли всего. Хочешь яблочное пюре?

– Давай, – согласился Андрей.

Ему захотелось, чтобы Катя покормила его.

Генка вышел во двор покурить.

– Тебе надо уехать из города, – сказала Катя, открывая банку с пюре. – Так будет лучше. Я уже говорила с твоей мамой. Но она почему-то против.

Андрей сказал:

– Хочешь, я поеду с тобой в Семипалатинск? Кстати, как твои экзамены?

– Меня не приняли. – Катя поправила ему подушку. – Вообще бы слинять отсюда. У меня в ФРГ есть родственники.

– Постой, у тебя ж мама жива. Или нет?

Катя печально улыбнулась.

– Мама умерла недавно.

– Адам об этом знает?

– Да, он меня жалеет.

– Он не может на тебе жениться, – сказал Андрей.

Катя поднесла к его рту ложку пюре.

– Не может и не надо.

– А ты бы вышла за него?

Катя пожала плечами.

– Что об этом говорить?

– Тогда в чем дело? Поехали. Страна большая.

– Мне нельзя. Я – дочь ссыльных. Могу переехать только в другой город Казахстана. Но какой смысл? Везде одно и то же.

Андрей равнодушно глотал ложку за ложкой. Пюре было кислое, противное. Но он понимал, что надо набираться сил.

– Алька мне как сестра, – пояснил он.

– Хорошая девочка, – снова сказала Катя.

– Она мне просто как сестра, – повторил Андрей. – Уедем отсюда.

– Мама твоя против. Она считает, что тебе надо взяться за ум. Вот и все.

– Она ничего не понимает.

– Родители вообще мало что знают о детях, – задумчиво проговорила Катя. – Если бы знали все, пришли бы в ужас.

«Многие ребята живут спокойно. А я всю дорогу нарываюсь. Не понимаю, почему так получается», – хотел сказать Андрей, но язык его не слушался. Глаза сами закрывались. Он устал.

Пришел Генка, предложил Кате:

– Иди, поспи.

Катя вышла.

Она недолго дремала в ординаторской. Ее разбудил Петр Палыч. Он пришел с незнакомым милиционером. Тот предъявил удостоверение и попросил показать, где лежит Фурик.

Фурик делал вид, что спит. Его обыскали, нашли нож.

– Мы увозим его, – сказал милиционер.

– А что я скажу главврачу? Больной исчез… – заволновалась Катя.

– Мы это уладим, – успокоил майор.

Катя вернулась в палату Андрея. Сказала, что Фурика увезли.

– Все равно я никуда не уйду! – Генка был настроен решительно.

Утром Катя впустила в палату Анну Сергеевну. Та медленно подошла к постели, села на краешек. Ее лицо сморщилось, она поднесла к глазам платочек, хотя слез не было.

– Как там ребята? – спросил Андрей. Он имел в виду братьев.

– Просились со мной. Привет передавали.

– Как отец?

– Переживает.

– Как? – спросил Андрей.

Мать смотрела непонимающим взглядом.

– Как переживает? – повторил Андрей.

– Курит, молчит, думает.

– О чем думает?

– Почем я знаю?

– Ну что-то, наверное, говорит.

– Перед людьми стыдно, сынок. Соседи спрашивают, что случилось. Не знаешь, что сказать.

Андрей молчал. У него не было больше вопросов. Анна Сергеевна спросила:

– Сколько тебя еще будут держать? Врачи не говорили?

– Не спрашивал.

– Недели две продержат. А потом дома будешь лежать. Будет время подумать, как дальше жить.

– Уеду я, мама, – сказал Андрей.