Книга Прикосновения зла, страница 14 – Маргарита Чижова

– Лезь! – рявкнул Мэйо. – Они умеют не только бить, но и сношать непокорных во все отверстия. Хочешь из-за глупого упрямства лишится зубов и до утра вылизывать вигильские члены?

– Нет, – буркнул раб, цепляясь за стену. – Твои аргументы красноречивы и убедительны.

– Я восемь лет изучал риторику.

– Храни тебя Вед, хозяин.

– А тебя Дэйпо, геллиец.

Оставшись в одиночестве, Мэйо сел на каменный парапет и свесил тяжёлую, гудящую голову.

Поблизости замелькали факелы.

– Эй, бродяга! Встань и назовись! – потребовал один из представителей закона.

Нобиль поднялся в полный рост:

– Я – Мэйо, сын Макрина, единственный наследник Дома Морган, потомок Веда и носитель ихора.

– Высокородный господин, вас желает видеть префект Силан.

– Бедный старик соскучился по мне! Уважу его седины и плешь! К слову, пошлите моему отцу известие, что я заночую в гостях. Пусть не тревожится напрасно…

Крепкий восемнадцатилетний невольник стоял перед префектом вигилов Таркса, достопочтенным Силаном, повинно свесив светловолосую голову.

Справа от раба, в высоком кресле, восседал его господин.

Чёрные волнистые пряди нобиля были небрежно разбросаны по узким плечам, из-под густой чëлки озорно сверкали большие глаза. Хитрая улыбка то и дело скользила по тонким, плотно сжатым губам.

Префект Силан повелительно махнул рукой и два стражника в карминовых плащах захлопнули двери кабинета.

Началась финальная стадия закрытого слушания дела.

– Перед лицами Богов и во имя правосудия, – хрипло произнес префект. – Свидетельствуй, ничтожный раб.

– Вы приказываете мне свидетельствовать против моего хозяина?

– Да, – строго произнёс ещё один участник заседания – сар Макрин.

– Свидетельствую, – робко отозвался невольник.

Суровый лицом префект на шестом десятке лет сохранил стать и военную выправку. Поверх тоги он носил красный плащ простого кроя с витым серебряным кантом и перекидывал подол через согнутую в локте левую руку, как любили делать многие люди его поколения.

Над головой Силана висел кнут с витой рукояткой – символ власти и справедливого суда.

В углу кабинета располагалась искусно вытесанная из белого эбиссинского камня статуя богини правосудия Эфениды.

– Говорил ли твой господин, благородный Мэйо, что имеет злой умысел против почтенного советника Фирма? – начал допрос префект.

– Нет, уважаемый. Клянусь в этом.

Нереус почти не солгал. Всё о готовящейся шалости он узнал из записок Мэйо, а не с его слов.

– Говорил ли твой господин, благородный Мэйо, чтобы ты шëл на площадь, чинил препятствия почтенному советнику Фирму и нанëс ему побои?

– Нет, уважаемый. Он ничего такого не говорил.

– Видел ли ты в тот день почтенного советника Фирма, обращался к нему, касался его одежды?

– Я видел советника Фирма, уважаемый, но не обращался к нему и пальцем его не тронул.

Это была чистейшая правда. Нереус лишь помог приладить крышку к бочке и выкатить её из города…

– Бесполезно, – Макрин сплëл пальцы на животе. – Они не признаются. И даже не думают о том, чем для всех нас может обернуться эта глупая проделка. Верно, Мэйо?

Молодой поморец хранил молчание.

– Ответствуй мне! – потребовал Макрин.

Единственный сын и наследник сара Таркса улыбнулся отцу:

– Я практиковался в изящных искусствах, как ты и хотел.

Нереус каждым волоском почувствовал, как поднялась и заклокотала буря родительского гнева.

Казалось, сар, подобно громовержцу Туросу, метнëт испепеляющую молнию, и от нерадивого отпрыска останется лишь кучка пепла.

– Мэйо… Мэйо… – Силан покрутил тяжёлый перстень. – Я помню тебя шаловливым мальчонкой с глазами агнца… Ты сидел у меня на коленях и рассуждал о справедливости. Сколько воды утекло с тех пор…

– Агнец? – процедил Макрин. – Я вижу перед собой оскал волка.

Префект глубоко вздохнул и продолжил беседу с юношей:

– Помнишь, мой мальчик, как ты нарядился нищим и просил подаяние, высмеивая жадность итхальских торгашей?

Мэйл гордо расправил плечи и уставился на Силана с дерзким самодовольным видом:

– Они гонялись за мной по всему городу, но так и не поймали.

– Тот скандал удалось быстро замять… А весной, весной ты заставил весь город судачить о твоих проделках, – осуждающе сказал префект. – Напомни, за что ты тогда столкнул в отхожее место почтенного Латса?

– Он вëл себя неподобающе с девочками из борделя. Я счёл, что говнюку место не в приличном обществе, а среди таких же вонючих фекалий.

– Да-да, – покачал головой префект. – Потом был портовый смотритель…

– Мерзкая гнида! – Мэйо стиснул подлокотники. – Он решил сэкономить и кормил бедняков, трудившихся у причалов, отвратительной тухлой рыбой. Оскорблял их, бил и морил голодом. Я видел тех несчастных и не смог молча пройти мимо.

– Это была изощрëнная месть, – усмехнулся Силан. – Мои люди вместе со стражей неделю искали бедолагу. Ты запер его в каком-то сарае на восточной охране. Я читал донесение, что там стоял бочонок с водой, а пол, словно ковром, был устлан протухшей рыбой. Вонь, мухи, червяки… В заточении смотритель слегка повредился рассудком и проклинал тебя до седьмого колена.

– По делам ему награда.

– Память подводит… – Седой префект неспеша помассировал виски. – Это случилось до пожара на рынке?

– Да.

– Ты устроил страшный переполох!

Мэйо хмыкнул в кулак:

– Всего-то спалил один прилавок. Мне рассказали, что торговец тканями насмерть засëк раба за поданный к столу остывший хлеб. Я угостил его самыми горячими лепëшками, какие только смог отыскать.

Силан посмотрел в окно:

– Ты пронесся через весь рынок на горящей телеге и опрокинул её, чуть не раздавив того купца.

– Я не собирался его убивать. Он кинулся спасать товар и сжëг себе руки. Кажется, лишился трёх пальцев, зато, я надеюсь, надолго усвоил урок.

– А чем тебе не угодил почтенный Гартис?

Нереус вздрогнул.

Помедлив с ответом, Мэйо сказал:

– Мне донесли, что он по глупой прихоти истязает рабов, избивает их палкой…

– И кто же донëс на него? – сар Макрин сжал кулак. – Не этот ли геллиец?

Нереус перестал дышать. Липкий страх сковал тело.