Книга Книга двух путей, страница 56 – Джоди Пиколт

Я заглянула в глаза Уайетта, когда он вошел в меня. Мы двигались в унисон – постоянно звучавший в голове музыкальный аккорд, который я не могла воспроизвести вслух.

Мы затерялись во времени, где другие пили и танцевали. Звезда вспыхнула на горизонте, роняя мерцающий зеленый свет.

Мы были древними людьми.

Его руки путались в моих волосах.

Счищали песок с моего живота.

Царапины, порезы, зубы, локти.

Уайетт обвился вокруг меня, словно Мехен, змей, обвивавшийся вокруг бога солнца Ра в «Книге двух путей», защищая его от хаоса.

Я потеряла счет времени и уже не знала, сколько раз мы с Уайеттом кончали вместе и разъединялись. Но и тогда или он тянулся ко мне, или я тянулась к нему, и так до тех пор, пока расстояние между нами не становилось линией между морем и небом, настолько нечеткой, что невозможно было различить, где чье тело.

Мы заснули. Ночь заботливо накрыла нас своим одеялом, но, когда это одеяло начало истончаться, я поняла, что Уайетт, как и я, не спит.

– О чем ты думаешь? – спросила я.

– Сехмет, – ответил он.

Сехмет являлась обратной стороной Хатхор, богини неба и супруги Ра. Как Хатхор, она олицетворяла радость, веселье, красоту и любовь; ее изображали в головном уборе в виде солнечного диска между коровьими рогами. Но как Сехмет, она была богиней-львицей, свирепой охотницей, которая защищала фараонов и вела их в бой. Хатхор, впавшая в ярость, с предменструальным синдромом, превращалась в Сехмет, а умиротворенная Сехмет – в Хатхор. Во время восхода Сотиса Сехмет/Хатхор становилась Сотис – дочерью Ра.

В гробницах Нового царства, таких как усыпальницы Тутанхамона и Сети I, находили тексты под названием «Книга Небесной Коровы». Там описывалось, как люди восстали против Ра и тот в отместку решил уничтожить человеческий род. Бог солнца послал Сехмет свершить акт возмездия, но в ночь накануне массового истребления передумал. Проблема заключалась в том, что он уже дал поручение Сехмет. Тогда как можно было предотвратить хаос разрушения?

Ответ: мужчинам нужно было сварить много пива, женщинам – измельчить в порошок красную охру. На исходе ночи люди взяли подкрашенное пиво и разлили его по полям. И когда с целью истребить человечество появилась Сехмет, она, увидев море красного пива, приняла его за кровь. Мучимая жаждой крови, она вылакала все пиво и так надралась, что и мухи не смогла обидеть, не говоря уже об уничтожении человечества.

Во время празднований разлива Нила египтяне пили всю ночь напролет, изображая Сехмет и умиротворяя ее с помощью пива, чтобы она проглотила избыток разлившихся вод, когда они, покраснев от поднятого со дна ила, угрожали смыть прибрежные деревни.

Я слегка заворочалась в объятиях Уайетта:

– Ты сейчас думаешь о надравшейся девице с жаждой крови?

– Полагаю, – улыбнулся он, – ты и есть та подвыпившая девица с жаждой крови.

– Ты мне нравишься гораздо больше, когда молчишь.

Уайетт рассмеялся:

– А ты знаешь сказку о пастухе?

Эта история относилась к периоду Среднего царства, но я не читала ее. Я покачала головой.

– Итак, рассказчик встречает на болотах Сехмет до того, как та успела снова обратиться в Хатхор. Сехмет в обличье дикого животного, и пастух едва не наложил в штаны из страха, что она вот-вот его сожрет. Но на другой день во время празднования она снова становится женщиной, готовой для нового года. – Уайетт уткнулся лицом во впадинку у меня на ключице. Я кожей чувствовала его запах. – Похоже, я пришел в пустыню вместе с львицей, а в результате держу в объятиях богиню.

Мы вместе любовались восходом солнца, в честь которого мама звала меня Мэйдн. Небо окрасилось розовым и оранжевым – Вселенная возрождалась.

Затем мы осторожно пробрались в Диг-Хаус, чтобы урвать несколько минут сна до официального начала рабочего дня. Но проснулась я одна от заливавших комнату солнечных лучей и с ужасом поняла, что проспала утреннюю смену. Выпрыгнув из кровати, я начала судорожно соображать, чем это грозит.

Диг-Хаус казался пустым, так как все были на раскопках. По крайней мере, я так думала, пока со склада не донесся какой-то грохот. Прошлепав туда, я обнаружила Уайетта, который складывал в коробку глиняные черепки.

У меня в голове пронеслась сразу тысяча мыслей: раз уж Уайетт здесь, а все остальные ушли, он должен был прийти в мою комнату. Но может, он не захотел этого делать. Может, он, как и я, где-то в глубине души считал, что прошлой ночи в принципе не было. Или не должно было быть.

– Скажи, что все уже было разбито, – ровным тоном произнесла я.

Подпрыгнув от неожиданности, Уайетт повернулся ко мне:

– Господи, Олив! Ты доведешь меня до инфаркта!

– Возможно, смерть была бы для нас лучшим выходом из положения, пока Дамфрис не узнал, что мы проспали.

– Расслабься, – сказал Уайетт. – Я сказал ему, что у нас обоих тяжелое похмелье. Поскольку мы обнаружили новую надпись, а возможно, и неизвестную гробницу, это, несомненно, обеспечивает нас индульгенцией на все забить.

– Кстати, о последнем… – Я нервно сглотнула. – О нас.

– А что с этим не так?

Слова застревали в горле, но я все-таки произнесла то, что должна была произнести:

– Мы явно слишком много выпили.

Уайетт сделал большие глаза:

– Ты хочешь сказать, что использовала меня?

– Я хочу сказать, что, возможно, мы оба использовали друг друга. – Сейчас я переживала, наверное, самый критический момент в своей жизни. – Мы праздновали. И это… должно было случиться.

Сунув руки в карманы, Уайетт спокойно прошел вглубь склада и провел рукой по ящику, где лежал Джордж – наша мумия.

– Так ты считаешь, прошлая ночь была ошибкой?

Я пыталась сказать «да». В самом деле пыталась. Я могла назвать тысячу причин, почему наш роман был плохой идеей: начиная с того, что мы действительно недолюбливали друг друга, и кончая тем, что находку двух аспирантов не воспримут всерьез, если они оба не разыграют все как по нотам. И все же я не могла сказать «да».

Уайетт стремительно приблизился, я и опомниться не успела. Он прижал меня к полкам с такой силой, что их содержимое задребезжало от моего веса. Его губы причиняли боль. Разорвав мои пижамные штаны, он раздвинул мне ноги и вошел в меня. Я обвилась вокруг него – источника огня – и воспламенилась сама.

– Боже мой! – Уайетт задрожал всем телом в кольце моих рук. – Ты все еще считаешь это ошибкой?

То, что мы были объяты пламенем страсти, отнюдь не означало, будто мы созданы друг для друга. А то, что мы вместе вершили историю, еще не делало нас командой.

– Черт бы тебя побрал, Уайетт! Я просто пытаюсь дать тебе возможность спокойно уйти!