Онлайн книга «Все имена птиц. Хроники неизвестных времен»
– Ты что, о мой малодушный герой, совсем умом рехнулся? Они ж нас на куски разрежут! – Пусть режут… Сначала пусть только попить дадут! – Да не дойдем мы! – с досадой отозвался Шендерович. – Захотим, а не дойдем! Спечемся! Нет, страдалец, вперед и только вперед! Вон птичка как чешет! – Не могу больше, Миша! – повторил Гиви, опускаясь на песок. – Все. – Вставай, дурень! Они ж нас наверняка хватились уже! Чад этих своих в погоню выслали! – Вот и хорошо! Пусть догоняют. А не догонят, тоже ничего. Умру лежа. – Вставай, – прохрипел Шендерович, склонившись над Гиви и морщась оттого, что солнце било ему прицельно в макушку, – вставай, ублюдок! – Не встану! – пробормотал Гиви, выплюнув сухой песок. – Встанешь! – угрожающе сказал Шендерович. – Нет! – Ты ж южный человек! Грузин, практически грек! Ты ж должен жару любить! – Какой я южный, – вяло отмахнулся Гиви, не поднимая головы, – я в Питере родился, чтоб ты знал! – А гены? А горячая кровь? А зов предков? Вставай, сукин сын! – Пошел вон! – отчеканил Гиви, трепеща от собственной смелости. – Авантюрист недоделанный. – Свинья малодушная, – отреагировал Шендерович, – аккуратно пиная Гиви носком ботинка под ребра, – я, что ли, тебя сюда притащил? – Притащил. Ох, не надо! – Надо! – холодно сказал Шендерович, отводя ногу для следующего пинка. – И учти: третий будет в морду. Птица вновь уселась на ближайший бархан, поглядывая на них с благожелательным интересом. – Ладно… встаю я, встаю. Ну что прицепился? – Ну вот и умница, – ласково сказал Шендерович. – Давно бы так. Птица почистилась, аккуратно выдернула перо откуда-то из-под мышки и вновь взлетела, выжидательно оглядываясь на путешественников. – Животного бы постыдился, – укорил Шендерович. …Солнце палило уже и вовсе невыносимо. Тени от скал сократились до минимума, а черная крестообразная тень от птицы колеблясь скользила по невысоким песчаным дюнам, которых вокруг становилось все больше. – Это она нарочно, – прохрипел Гиви пересохшим горлом. – Птицам, о, мой недоверчивый спутник, злокозненность неведома. У них мозга на копейку… Птица вновь уселась на камень и принялась чистить перышки. – Ишь ты, – прокомментировал Шендерович, – старается. Чистоплотная… Он подобрал горсть песка и бросил ее в птицу. Та опять взлетела, что-то оскорбленно прокричав в сторону Шендеровича. – Сама дура! – обиделся тот. – Слушай, да отвяжись ты от нее, – устало проговорил Гиви, – что к животному пристал? – Соображать должна, – пояснил свое поведение Шендерович. – Пускай к воде выведет. Он приложил ладонь козырьком и уставился в раскаленный полдень. Воздух дрожал и переливался, дробился на блестящие зеркальца, пустыня вдали казалась вымощенной стеклом… – Ох, – Шендерович вдруг резко остановился и схватил Гиви за плечо, – глянь-ка туда… – Мамочка моя, – пробормотал Гиви. В воздухе воздвигался город. Золотые, зеленые, бирюзовые купола отсвечивали на солнце, гордые белые башни дышали лунной прохладой, холодные искрящиеся струи фонтанов били высоко в небо, осыпая многоцветной радугой пышные пальмы. – Вот это да! – благоговейно шептал Гиви, таращась на нестерпимый блеск золотых крыш. – Гляди, Миша, какой город! Вот куда нам бы надо! – Мираж, – прозаично осадил его Шендерович, – типичный мираж… самый что ни на есть обыкновенный. – Разве такая красота может быть обыкновенной? Ты ж погляди! – Распространенное в таком вот климате явление. Пустыня, чего ж ты хочешь? – Пить хочу, – вспомнил Гиви. – Мираж бывает исключительно в условиях пониженной влажности. Где, кстати, эта чертова птица? – Вот она… Птица сидела на кромке очередной скалы и опять чистила перья. При виде Шендеровича она настороженно приподняла и вновь опустила хохолок. – У-у, курица, – устало прошипел Шендерович. Птица выразительно пожала плечами и отвернулась. – Миша! – вдруг сказал Гиви, с трудом отводя глаза от белых стрельчатых арок, которые медленно таяли в голубоватой дымке. – Глянь-ка, на чем она сидит… То, что поначалу казалось обломком скалы, обернулось выветрившейся каменной кладкой. Ее порядком присыпало песком, но почва вокруг была темнее по сравнению с окрестной, и сквозь нее там и сям прорастали тусклые зеленые кустики. – Вода! – Гиви хотел закричать, но из горла вырвался лишь сиплый шепот. – Ты гляди, – Шендерович был удивлен не меньше, – колодец! * * * Птица сидела на краю каменного желоба, время от времени ныряя грудкой вниз и поднимая крыльями тяжелые брызги. – Животное, а тоже соображает, – одобрил Шендерович. Он тоже замотал головой, как мокрая собака, стряхивая воду на песок. – Может, они все-таки нас догонят? – со скрытой надеждой спросил Гиви. Шендерович, опасно балансируя, взобрался на каменную кромку колодца и из-под руки посмотрел вдаль. Птица покосилась на него черным глазом и чуть отодвинулась, однако же не взлетела, а вновь занялась своим блестящим оперением. – Вроде все чисто, – констатировал Шендерович, слезая. – Что-то это странно, Миша… – А раз так ты трепещешь, о демон пустыни, – сказал Шендерович, иезуитски улыбаясь, – вставай! Пошли! Будем бежать погони, пока хватит наших слабых сил! – Нет! – заорал Гиви, покрепче вжимаясь в песок. – Ну так не трепыхайся. Да не дрейфь ты! – сжалился Шендерович, наблюдая за противоречивой гаммой чувств на лице спутника. – Они небось только к утру расчухались, братишки эти. А днем никакой дурак по пустыне добровольно не попрется. Потому пребудем мы тут до сумерек, переждав палящий зной, испускаемый огненным оком, а потом, когда падет на иссушенную землю благодатная прохлада, нальем воду в благословенный сосуд, в просторечье именуемый бутылкой, и пустимся… – Я ее выбросил, – виновато сказал Гиви. – Что-что? – Она тяжелая была, и я ее выбросил. Все равно воды не было… – Ты что, о мой неизлечимый друг? Ты, хранитель воды, коему был доверен сей жизненно важный предмет, взял и, как последняя салага, выкинул бутылку? Ну и кто ты после этого? Гиви виновато моргал. Шендерович задумался, почесывая мокрый затылок. – Ладно, чего там… Ближе к ночи омочим свои одеяния в этом источнике жизни и чухнем… Может, к утру куда-нибудь и выйдем… |