Онлайн книга «Все имена птиц. Хроники неизвестных времен»
|
– Тебе-то что до него? Дружок, что ли? – Мы тут с ним одно дело задумали… Считает он здорово… У Шевчука появился какой-то проблеск интереса в глазах. – Надо же… всегда ты был таким… добропорядочным. – Я и сейчас добропорядочный. Такую штуку, как мы с ним, в Америке группа Шапиро вполне легально разрабатывает, я слышал… – Что нам та Америка, – неопределенно проговорил Шевчук, – а чего этот твой электрик на черный рынок не пошел? Вон в доках толкачей полно… – Боится он, Адась. Мало что отраву какую подсунут, так его самого заметут. А он же и так… на птичьих правах… Шевчук помялся: – Есть у меня пара граммов… на случай держал… но… – Да я сколько попросишь… Он заломил такую цену, что у меня глаза на лоб полезли, но я молча отсчитал купюры. – Кот… – бормотал Шевчук, пряча деньги в карман, – одурели, суки… У нас тут детям не хватает, я в районке за каждую ампулу… Погоди здесь… Он развернулся и пошел по лестнице вниз. То ли и впрямь прятал свои запасы где-то поблизости – подставит он этого Бучко когда-нибудь, ох подставит! – то ли просто не хотел, чтобы я видел, что он таскает антибиотик с собой. Я стоял прислонившись к стенке, из комнаты доносились возбужденные голоса. Самоуправление… равные права!.. Текущая политика… До утра ведь не успокоятся… Шевчук вернулся, не глядя сунул мне в руку крохотный пакетик: – Держи. Я молча спрятал пакет во внутренний карман пиджака. Лучше убраться отсюда, пока все тихо. Я вернулся в комнату. Бучко разливал самогон по стаканам. – Присоединяйся, – пригласил он. Я сказал: – Ладно, ребята. Я, пожалуй, пойду. – Ты чего? – удивился Бучко. – Мы ж только начали. Я покосился на Себастиана – тот, похоже, уходить не собирался. Лестно ему, подумал я. – Да ты не беспокойся, малый свой, он не заложит, – неправильно истолковал мой взгляд Бучко, – подумаешь, указ они ввели… Да кто его выполнять будет, этот указ? Как гнали, так и будем гнать. – Мне-то что? – Ну так выпей… – Тебе налить, Себастиан? – спросил Шевчук. – Брось, – вмешался я, – ты что, отравить его хочешь? Ему ведь мало надо – сам знаешь, какой у них обмен… Хватит, Себастиан. Пошли отсюда. – А ты что его опекаешь? – неприятно прищурился Шевчук. Я пожал плечами. – Нет, правда, Лесь, – уперся этот придурок, – я и сам могу… – Приятно было познакомиться, ребята, – сказал я, – я пошел… Вызывай такси, Себастиан. – Я, может, тут еще побуду, – запротестовал тот. Им овладело чувство товарищества – точь-в-точь мальчик, впервые попавший в мужскую компанию. Я сказал: – Ты мне обещал. – Верно, Лесь… или как тебя, – подхватил Бучко, – если уж уходишь, так и малого забери. Куда я его потом? Мне неприятности не нужны. Себастиан неохотно стал накручивать диск телефона. – Сейчас приедут, – сказал он. Мы стали спускаться по лестнице. Бучко, кряхтя, брел за нами. – Чья галерея? – бормотал он на ходу. – Моя галерея. У кого неприятности будут? У меня… – До встречи, Лесь, – сказал за спиной Шевчук. А Себастиан обернулся и торжественно проговорил: – До встречи, товарищи! Лучше бы они не боролись за него, за это равноправие… уж больно фальшиво у них получается… Я подумал, что порою понимаю Шевчука. – Брось, малый. Какие мы тебе товарищи? – Да что ты, Лесь, – удивился Себастиан, – обиделся? Ничего, что я на «ты», ладно? – На что мне обижаться? Нравится в демократию играть – на здоровье. – Это не игрушки, – возразил тот патетически. – Чистый придурок, – пробормотал за спиной Бучко. Я заставил себя подумать, что мы оба несправедливы к Себастиану: мажор вовсе не так уж глуп – вон милицейский свисток с собой прихватил, знал, куда шел… просто он вошел в тот возраст, когда кажется, что мир нуждается в твоем подвиге… У людей-то эта стадия быстро проходит… но мажоры созревают медленней… и вообще склонны к идеализму. – Правда он хороший художник? – неожиданно поменял тему Себастиан. – Не понимаю, почему его комиссия завалила… Бучко неопределенно отозвался: – Та у них свои игры… Кто меня валил – Горбунов же твой и валил! Ему что, конкурент нужен, халтурщику этому? – Я бы купил у вас картину. – Похоже, Себастианом завладела очередная мономания. – Вон ту… С луной… Бучко задумался. Я невооруженным глазом видел, как он мучается. – Ладно, – наконец сказал он, – бери так. Чего уж там… Себастиан застеснялся: – Неудобно… – Да ладно, – проговорил Бучко уже со стремянки, – вроде общее дело делаем. А ты мне диски принеси. Может, вышло что? Из американцев? – Гиллеспи есть новый, – сказал Себастиан, – родитель недавно получил. Я принесу – он все равно джаз терпеть не может. Говорит, это вообще не музыка… Понятное дело, подумал я, родитель – консерватор и ретроград… Господи, повсюду одно и то же! Себастиан наконец вышел на крыльцо, прижимая к груди завернутую в газету картину. Бучко следовал за ним. – Хороший малый, – пояснил он мне. – Придурковатый, но хороший. Зря Адам так с ним… Ты давно его знаешь? – Себастиана? Нет, сегодня только познакомились. – Я про Адама. – Учились мы вместе. В институте. Он у нас чуть не самым перспективным числился. Потом у него неприятности начались. – Он всегда был такой? – Мы тогда все были такие… непримиримые… потом у многих это прошло. – Радикалы, мать их так… – Бучко вздохнул. – А по мне, что эти, что наши кровопийцы из худсовета – один хрен… – Бюрократия, – сказал Себастиан, – есть естественное следствие репрессивной политики. – Тебе лучше знать, малый. Такси подъехало к крыльцу. Я нетерпеливо подтолкнул Себастиана – как бы опять чего не вышло; он явно был из тех, кто обладает потрясающей способностью встревать в неприятности. – Куда? – спросил шофер. – На Шевченко. Впрочем… тебе куда, Себастиан? – Сначала вас, – уперся тот, – я потом скажу… – Это вам дорого обойдется, по ночному-то тарифу, – заметил шофер. – Я заплачу, – торопливо вступился Себастиан. |