Онлайн книга «Все имена птиц. Хроники неизвестных времен»
|
Машина притормозила у кордона. Толпа почти разбрелась – словно кто-то резко повернул выключатель. Лишь с той стороны оцепления бродили возбужденные, затянутые в черную кожу подростки. Патрульные демонстративно их игнорировали. Дождь кончился, солнце уже садилось, и деревья на углу, казалось, были охвачены пламенем. Вода была как жидкое золото, мосты, перекинутые над Днепром, растворялись в этом огне. Гарик опустил боковое стекло и высунулся наружу, но патрульные уже расступились, увидев номера. – Куда теперь? – спросил он, выруливая на середину горбатой мостовой. – К «Човену». – А… – Он укоризненно покачал головой. – Опять этот Себастиан. – Да ни при чем тут Себастиан. Он и не знал ничего. – Надо же, – проговорил Гарик недоверчиво. Улочка была слишком узкой, чтобы шикарный автомобиль Гарика мог протиснуться, – мы оставили машину на углу. Только бы она была жива, подумал я, говорят, Шевчук чудотворец, замечательный врач, но он же не всесилен. У двери, ведущей в галерею, мы остановились. На улице было пусто – она никогда не была особенно оживленной, но сейчас даже окна закрыты наглухо. Занавески повсюду задернуты. – Ну? – сказал Гарик. Я молчал. Дверь в галерею была заперта, и на замке красовалась большая сургучная печать. * * * – Они успели раньше, – сказал я уныло. – Люди Аскольда. – Похоже на то. – Голос Гарика звучал невыразительно. Я ударил ладонью по двери. Деревянная панель отозвалась мягким гулом. – Шевчук… Бучко… они же всех уничтожат! Аскольду не нужны свидетели! Гарик вздохнул. – Лесь, – сказал он в этой своей дурацкой манере; терпеливо, точно ребенку, – ты же понимаешь… у меня нет никаких оснований ни в чем обвинять Аскольда. – Он поглядел на меня своими сплошь темными глазами. – Особенно учитывая обстоятельства. Я молчал. Сначала этот дурачок Себастиан… Потом я сам… Вовлекли в свои игры ни в чем не повинных людей… – Может… – я перевел дыхание, – может, Шевчук успел… Он тут живет… рядом… Гарик дернул крылом: – У меня мало времени, Лесь. – Говорю, это совсем рядом. Здесь, на Петра-Реформатора, тоже было тихо – но по-другому, по-обыденному тихо; из канализационного люка верещал сверчок, худая кошка вышла из-за угла, потерлась о мою ногу, но, увидев Гарика, тихо мяукнула и скользнула прочь. На стук вышла женщина – молодая, моложе Вальки, в грязном халате, который не сходился на животе – она была беременна и беременна заметно. Она мрачно, исподлобья, взглянула на меня, но, увидев Гарика, оторопела и отступила назад. За спиной у нее качалась голая лампочка на шнуре, освещая захламленную прихожую. О господи, подумал я, она же и не знает… да что я ей скажу… – Вы, насколько я понимаю… э-э… супруга Шевчука? – произнес Гарик. – Рад познакомиться… Никогда они не умели ладить с нашими женщинами, подумал я ни к селу ни к городу. Она молча кивнула, не сводя с него перепуганных глаз. – Мне бы хотелось знать… – неуверенно продолжал Гарик, но она все пятилась в прихожей, пока не оказалась в дверном проеме, ведущем в комнату; ее расплывшийся силуэт на миг застыл на фоне освещенного квадрата, она обернулась. – Кто это там? – раздался голос, и, отодвинув женщину, в коридоре показался Шевчук. * * * – Ясно, – не глядя на меня, произнес Гарик, – я, пожалуй, пойду. – Но Георгий… – возразил я нерешительно. – Мне здесь делать нечего, Лесь. Он резко развернулся, сел в машину, хлопнул дверцей и укатил. Я остался стоять на пороге. Мерзко, подумал я, до чего же мерзко. Шевчук, прищурившись, окинул меня взглядом. – Что ж, проходи, – сказал он равнодушно. – Незачем, Адам… Он пожал плечами. – Сдать меня хотел? – спросил он все таким же невыразительным голосом. – Мажора приволок… Так я и думал… – А ты, выходит, успел раньше… – Выходит, так. – Лицо его выражало одну лишь беспредельную скуку. – Бучко-то за что? Просто под руку подвернулся? – Подвернулся… А не прячь террористок… Они начали весь Подол прочесывать – от самых доков. Все равно бы наткнулись. И Бучко бы замели, и меня заодно… Что я должен, за так, из-за какой-то швали собой жертвовать? Или ею? – Он кивнул в сторону коридора. – Ради бандитов этих? Да с какой стати? И что ты так на меня вытаращился, Лесь, не понимаю! Ты ж сам… подсуетился… – Я спасти вас пытался. Неужто ты не видишь, что делается? – Понятно что… Душат они нас. А ты думал – найдешь одного добренького, а он тебе леденец на палочке и гражданские права в придачу? Дурак ты, Лесь, ох какой дурак! Надо же, мажора притащил, да еще и удивляешься! Это он меня обвиняет, удивленно подумал я! И в чем – в коллаборационизме! Ну и ну! – Нет среди них добреньких, – упрямо сказал Шевчук, – и порядочных нет… Заладил – что делается, что делается! Да как обычно – чуть мы голову поднимем… Тогда мятеж Пугачевский в крови потопили… А я что, первый должен голову под топор подставлять, что ли? Да с чего ради? – Да кто топил-то? Что, Суворов грандом был? Кто голову Пугачеву рубил – гранды? – Нет, но они смотрели. Ты-то чем лучше, подумал я. Как он умудрился повернуть, что я все время оправдываюсь… – Наши тоже смотрели. Уж такие тогда были нравы… Да и мятеж этот… после него и пошли реформы. Квота в парламенте, образовательная программа – разве нет? И верно, мы их тогда здорово потрепали. Только перья летели. Тогда они и решили, что добром с нами легче будет сладить. А может, их и впрямь комплекс вины допек – когда это у них народники появились? Черт, историю подзабыл… – Вот они, твои квоты, – холодно сказал Шевчук. – Нет уж, я в эти игры не играю. Они ж именно этого от нас ждут – что мы попрем очертя голову. А у меня одна жизнь, одна-единственная. Другой нет. – Послушай, Адам, да если Аскольд развернется, ты же первый пострадаешь! Весь Нижний Город! Ты что же, этого хочешь? Я ж остановить его пытался! А как мне еще действовать? Камнями, что ли, закидать? – Зачем – камнями… – рассеянно произнес Шевчук. – Ладно, Адась, – устало сказал я, – пустое это… Они вот-вот чрезвычайное объявят и начнут с того, что все нежелательные элементы депортируют. То есть всех с низким ИТ. А мы еще гадали, что такое эта китайская модель… Но Шевчук уже не слушал. Он, глядя в одну точку, начал медленно сползать по стенке и уселся на корточки, обхватив голову руками. |