Онлайн книга «Все имена птиц. Хроники неизвестных времен»
|
Он наблюдал за мной молча, с некоторым страхом. Потом виновато сказал: – Я и правда не думал, что люди… сами по себе… на такое способны. – Понимаю. Ты готов был бороться за права меньших братьев. Но мы вовсе не меньшие братья, Себастиан. И мы не нуждаемся ни в жалости, ни в снисхождении. О господи, подумал я, еще как нуждаемся… Голос с чуть заметным акцентом выплыл из той странной тьмы, где живут радиоголоса, блуждая в эфире, точно призрачные рыбы. «…И сейчас, после музыкальной паузы, о последних событиях в столице. Обнаружены виновники взрыва в Торговом центре – ими оказались члены радикальной группы под руководством небезызвестного Романа Ляшенко. Главарь террористической организации приговорен к смертной казни – первый подобный казус со времен Новосибирского инцидента. Приговор приведен в исполнение. Объединенное правительство единодушно поддержало жесткие меры по урегулированию ситуации в городе и прилежащих районах, принятые перспективным политиком Аскольдом, – возможно, это означает грядущие перестановки в правительстве и рост влияния клана Палеологов, в последнее время оттесненного враждующими группировками на второстепенные позиции. Прослушайте комментарий нашего политического обозревателя Вячеслава Новгородского…» И уже другой голос произнес врастяжку: «Дорогие радиослушатели! Наша программа уже обращала ваше внимание на стремительный рост популярности Аскольда – возможно, единственного трезвомыслящего прогрессиста в составе нынешнего правительства. Последние события только подтверждают…» – Достаточно. Я выключил приемник. – Но это… – недоуменно произнес Себастиан, – ведь та пленка попала к ним. Я говорю правду, Лесь. Почему же они молчат? – Не знаю… – Ты говоришь, там переговоры Аскольда… Может, проверяют ее подлинность? Боятся обострять отношения? – Может быть, – я пожал плечами, – а быть может, просто не хотят вмешиваться. Ведь если вдуматься, Аскольд ведет страну к краху – к полному коллапсу: пусть не немедленному… пусть через десять лет… или двадцать… Почему, как ты думаешь, Китай пошел с нами на сближение, когда они столько лет кричали об уникальном китайском пути? Да потому, что оказались в полной заднице, – сколько там людей осталось, в Китае, и все в резервациях, поставляют эти… изделия народного творчества… При нынешнем раскладе Евразийский союз ждет то же самое. Да через полвека у американцев будут такие технологии, что представить трудно – вплоть до межконтинентальных самолетов. Тогда нам, милый мой, никакая дружба с Китаем не поможет… – Ты думаешь? Но Америка… – Оплот свободы и равноправия? Может, и так. Но до нас им дела нет, Себастиан. – Тогда… что же нам делать? – Нам? – Я покачал головой. – Сам видишь. Теперь каждый сам за себя. У меня жена и сын – не хочу, чтобы они пострадали. Так что я постараюсь выбраться из города – если на мостах еще нет кордонов… Ким, подумал я, нужно позвонить Киму. Сейчас они будут выявлять нелояльных – он попадет под колесо одним из первых. Я уже протянул руку к трубке – и вздрогнул, когда телефон неожиданно зазвонил. – Да? – Лесь, – я настолько не ожидал услышать Гарика, что даже не распознал его по голосу, – это Гарик. Уходи из дому, Лесь. – Что стряслось? – У меня нет времени. Уходи. Постарайся найти Себастиана… – Да он тут сидит… – А! – произнес Гарик несколько ошеломленно, потом сказал: – Хорошо… Постарайся не… не отпускай его… – Да что… – Потом поймешь. В трубке раздался какой-то шорох, потом далекий гул милицейской сирены. – Беги, Лесь, – торопливо проговорил Гарик, – ты меня слышишь? Беги! И скажи Себастиану… Какой-то посторонний звук, голоса, короткие гудки. Я осторожно положил трубку. Поглядел на рюкзак на полу, потом махнул рукой: – Пошли отсюда, парень. – А как же… – Себастиан недоумевал точно так же, как минуту назад – я. – Это Гарик звонил. Что-то там произошло. Похоже, его взяли. – Георгия?! – А что, так не бывало раньше? Ты же вроде учил историю… – При Петре разве, – сказал он неуверенно. – Да и то… Я подтолкнул его к двери: – Хватит болтать, пошли. Верхние этажи элитарных домов оборудованы широкими уступчатыми карнизами – чистая декорация, разумеется, призванная тешить самолюбие крылатых созданий, давно уж, на заре эволюции, потерявших способность летать, но никак не желавших с этим смириться. По той же странной причине ни одному человеку – даже подросткам, которые вечно суют повсюду свой нос, – не приходило в голову ни с того ни с сего разгуливать по этим карнизам; это были мажорские угодья, но угодья чисто символические, запущенные, обветшалые за ненадобностью. Я выбрался наружу через арочное окно и начал пробираться по карнизу, волоча за собой Себастиана. – Почему сюда? Почему не по лестнице? – проворчал он. – Помнишь вахтера? Который тебя впустил? – Ну? – Так вот, лучше не попадаться ему на глаза. Он, кажется, удивился. Люди из обслуги наверняка были для него не больше чем полезными предметами – несмотря на все его демократические позывы… – Он информатор, этот вахтер. Может, в холле нас уже поджидают… – Зачем? – Вот этого, – сказал я, – я и сам не понимаю. И правда, я даже как свидетель бесполезен. Может, Аскольд полагает, что я припас еще какую-то карту в рукаве? Или что пленка все еще у меня? Или что кассета была не одна? Так плевать ему на эту кассету… Раз уж ему удалось с американцами все утакать… что он им обещал? Концессии? Дешевое сырье? Бесплатной рабочей-то силы у него скоро будет сколько угодно… – Лесь, – вдруг сказал Себастиан, – мне страшно. – Тебе-то чего? Тебя они не тронут… Впрочем, Гарика же они тронули. – Я боюсь высоты, – вдруг сказал Себастиан. Я вытаращился на него: – Вот это номер… – А ты думал… – Он почти всхлипнул. – Мы же давно потеряли способность… летать… вроде бы какая разница? А все равно позор… каждый раз, когда… эти воздушные потоки… аж сердце из груди выпрыгивает – а как я могу показать? Стыдно же… Я с трудом подавил усмешку: – Ясно. – Я никому… только тебе… – Польщен… Я осторожно (вряд ли эти конструкции отличались прочностью) подошел к самому краю карниза и выглянул на улицу. Два автомобиля с визгом затормозили у подъезда, из них выбежали люди в форме, затем вальяжно выбрался мажор. |