Онлайн книга «Легионы просят огня»
— Почему я не вижу его перед собой? Видимо, он слишком занят, пересчитывая серебро? Вокруг — смех. Доносчику по Плавциеву закону положены неприкосновенность и денежная награда. — Сколько мне еще ждать? — Арминий явно издевается. Молодец, брат. Он уже перетянул на себя симпатии присутствующих. Если истец еще промедлит, на его долю достанутся только свист и насмешки толпы. — Пусть этот храбрец выйдет и покажет свое лицо! — Я обвиняю. Тишина. У того, кто это сказал, глуховатый варварский акцент. И тяжелый, глубокий голос. Арминий резко оборачивается. — Ты? — Я. Он стоит у бокового входа. Очень рослый. Некогда крепкий воин, сейчас он постарел, погрузнел. Стал седым и испортил характер. Сегест, царь хавков. Доносчик. Обвинитель. А еще он — отец Туснельды. — Благородный Сегест, — Арминий приветствует моего будущего тестя ироничным кивком. — Прости, что не признал. Свист, крики, смех. Свистит кто-то позади меня. Так, что от переливов звука у меня скоро лопнет голова. — Мне плевать, что вы обо мне думаете, — германец игнорирует шум. Зрители кричат — варвар им не нравится. Некоторые молчат и хмурятся. Вроде Нумония. Легат Восемнадцатого смотрит прямо перед собой, шрам на затылке пульсирует. — Да, я обвиняю Германа, сына Сегимера… вы знаете его по имени Арминий! Я обвиняю его в измене и в подготовке восстания против Рима. Которому, если кто забыл, он поклялся в верности! Латынь его звучит так, словно он произносит слова с камнями в глотке. Клекот и глухое рычание. Варвар, думает большинство римлян. — И твоя дочь тут, видимо, ни при чем? — осведомляется Арминий иронично. Сегест, прерванный на полуслове, умолкает. Багровеет. Вообще, конечно, комедия. Один римский гражданин обвиняет другого римского гражданина в преступлении против общества… И оба они — варвары. — Говорят, Арминий просил Сегеста отдать за него дочь, — произносит Нумоний негромко. — Но Сегест почему-то — не знаю, почему — отказал. С тех пор между ними — ад и Преисподняя. Впрочем… — легат Восемнадцатого смотрит на меня пристально. — Но ты, должно быть, и сам это прекрасно знаешь, Гай? — Нет. * * * Обвинительная речь Сегеста полна грубостей, оговорок и искалеченных падежей. Ошибки вызывают смех зрителей, грубость — возмущение, латинская грамматика стонет в углу, издыхая. Сегест упорно говорит, не обращая внимания на шум. Вару несколько раз приходится призывать к порядку, смутьянов преторианцы выводят из палатки. Наконец, Сегест ставит точку. Арминий кивает. И вдруг начинает аплодировать. Тишина, в которой отчетливо звучат раздельные четкие хлопки… Лицо Сегеста искажается. Короткий смешок в толпе. И вдруг зрители начинают аплодировать. Через мгновение это уже овация… На Сегеста страшно смотреть. Зрители аплодируют не царю хавков, а его позору. Впрочем, симпатии толпы сейчас далеко не главное… Чтобы ни думали зрители, все решает один человек. И этот человек — Квинтилий Вар. * * * — Арминий, сын Сегимера! Он встает и выпрямляет спину. Его осанке и благородству облика может позавидовать Гай Юлий Цезарь. — Вы позволите мне говорить в свою защиту, пропретор? Вар задумчиво касается губ кончиками пальцев. Он сидит в кресле и слушает. — Конечно, конечно. — Спасибо, пропретор. — Арминий выходит в центр палатки. Гул ветра торжественно вторит каждому его шагу. Арминий оглядывает атриум. Сегест, белый от ярости, сидит на скамье обвинителя. Дерево скрипит, словно с трудом выдерживает тяжесть его гнева. — Римляне! Воины! Посмотрите на этого человека, — говорит Арминий на чистейшей, чеканной латыни. Взгляды обращаются на Сегеста. — Кого вы видите? Варвара? А ведь перед вами — римский гражданин, всадник, имеющий право носить золотое кольцо. Доносчика? А ведь перед вами — искатель правды, ревнитель законов! Может быть, вы видите перед собой вздорного, капризного отца-тирана? Что вы! Ваши глаза вас обманывают! Перед вами — отец нежный и заботливый… Арминий говорит, люди слушают. — …Только этот человек прав, а вы, я, наши глаза, наши уши, наш разум, наше чувство справедливости — все мы ошибаемся. Не так ли, Сегест? Я качаю головой. Блестяще. Не споря ни с единым словом Сегеста, брат обратил все аргументы царя хавков в пыль. Под бурные — и настоящие! — аплодисменты Арминий благодарит слушателей и садится. Взгляды обращаются на пропретора. Теперь он должен вынести приговор. Молчание длится. Зрители ждут, участники ждут. Где-то за стеной палатки продолжает хлопать на ветру знамя когорты. Я представляю: алое пятно бьется на фоне предгрозового неба… — Я прошу дать мне время на размышление, — говорит Вар слабым голосом. Лоб блестит от испарины. Пропретор без сил опускается в кресло. — В уединении, прошу меня извинить… Позже я объявлю свое решение. * * * Нужно ждать, напоминаю я себе. Просто ждать. Квинтилий Вар, пропретор провинции Великая Германия, размышляет. Скоро он вынесет свое решение. А мне нужно отвлечься. Я возвращаюсь в свою палатку и говорю бенефициарию: — Позовите ко мне легионера Виктора из первого манипула второй когорты. Тот салютует и выбегает прочь. Хлопает клапан. Через некоторое время появляется Виктор. Огромный легионер ухмыляется, салютует. Я киваю. — Ты-то мне и нужен. — Легат, намечается что-то интересное? — Виктор оживлен и весел. — Обещаю, я не подведу… — Подожди немного. Я заканчиваю писать, откладываю перо. Поднимаю голову: — Виктор, я все не могу понять. Может, ты мне поможешь? Что ты делал в тот вечер в Ализоне? У тебя была увольнительная? Рослый легионер молчит. Лицо странное. На жаргоне гладиаторов это называется «сбить с позиции». — Легат, я… Понятно. Что ж, это многое объясняет. — Ты был в самоволке, верно, Виктор? Можешь не отвечать, просто кивни. Легионер обреченно кивает. Я смотрю на него: — И что мне с тобой делать, Виктор? — Легат… я… — он вспоминает, как должен поступать в этом случае солдат. Легионер вытягивает по струнке, лицо каменное. — Виноват! Готов понести наказание, легат!! |