Онлайн книга «Легионы просят огня»
— Конечно, хочу, — говорю я. — Если вы не против, легат. Нумоний Вала смеется — я вижу его неровные зубы. Германцы как-то странно косятся в нашу сторону. С уважением и с опаской. — Так ты убил тех гемов? — уточняет Нумоний. Отрицать бессмысленно. — Да. — Сколько их было на самом деле? — Шестеро. Против двоих — со мной был один из моих центурионов. — Ты честен, — Нумоний удивлен. — Ты мог бы увеличить число убитых германцев до сорока или до сотни — с легкостью. И тебе бы поверили — потому что хотят верить. Но ты этого не делаешь. Почему? Пауза. — Я не хочу быть героем. Нумоний Вала смотрит на меня с прищуром — как на породистого жеребца, что из принципа не желает размножаться. Хотя кобылы уже приведены и жаждут… — Ты когда-нибудь плавал на корабле, Гай? — У меня брат — командир триремы. Словно это важно — кто мой брат. — Его же убили? Я сжимаю зубы. — Другой брат, младший. Квинт. Он служит на флоте. — А! — говорит Нумоний Вала. — Прости, Гай. Знаешь, что я думаю по этому поводу? — он кивает в сторону веселящихся германцев. — Я слушаю. — Эти варвары, гемы… — легат делает паузу. — Ты когда-нибудь видел, как ловят акул? Чтобы поймать акулу, ее нужно приманить — опустить в море кусок мяса, и чтобы кровь пошла по воде. Акулы всегда приходят на запах крови. А теперь смотри, что у нас происходит с германцами… Мы кормим акул сырым мясом — голыми руками. И надеемся при этом сохранить пальцы целыми. Они не слижут кровь у нас с пальцев. Нет, Гай. Это не дворовые собаки. И не кошки. И даже не рабы. И уж точно не союзники. Это — убийцы. Они появляются из темноты — бесшумные, быстрые. Убивают и уходят на глубину. А вода окрашивается кровью. Что, в свою очередь, приманивает других акул. Нумоний Вала некоторое время молчит, затем продолжает: — Какой союз может быть у человека и акулы? — Гастрономический, — говорю я. Легат Восемнадцатого смеется. — Тише! — окликают нас. — Он идет. * * * У каждого праздника есть план. Каждый человек на своем месте: кто-то гость, кто-то раб, подающий фрукты или полотенце, кто-то обнаженная нумидийская танцовщица с лиловой от света факелов грудью… Кто-то хозяин. Тишина. Преторианцы мощными телами раздвигают толпу. Голоса стихают, музыки больше нет. Ждем. Наконец, он появляется. Белоснежная тога с широкой пурпурной полосой. Лицо блестит, волосы уложены по последней римской моде. Кажется, я даже чувствую запах раскаленных щипцов для завивки… Публий Квинтилий Вар, правитель беспокойной провинции Великая Германия, обводит толпу взглядом. Молчание. Губы пропретора растягиваются в улыбку. Он поднимает руку: — В консульство Мессалы Волеза и Цинны Великого наш повелитель, первый сенатор, Отец Отечества и император Цезарь Август вынес на решение сената вопрос о создании новой провинции — Германии. Великой Германии! Которой ныне управляю от имени принцепса я, скромный и недостойный Публий Квинтилий Вар. Аплодисменты. Если бы гости могли, они бы топали ногами… Бух, бух, бух. О, уже топают. Болтун. Будь у меня выбор, я бы послушал флейтистов. Или посмотрел на танцовщиц. — Рим пришел на эти земли навсегда. Великой Германии процветать! Да будет на то воля богов, Квирина, Юпитера и Весты, а так же, — Вар делает почтительный жест в сторону бронзовой статуи, глядящей на нас из глубины кабинета, — самого Божественного Августа! Аплодисменты. Возгласы одобрения. Вар, несмотря на бодрость слов, выглядит осунувшимся и больным. Насколько я знаю, пропретор больше не пьет вина. Под видом дара Бахуса ему подают воду из целебного источника, подкрашенную отваром шиповника… Я перевожу взгляд на римлян — в основном они довольно чахлые. Климат Германии не щадит моих соотечественников. Напротив — германцы выглядят настолько здоровыми, словно собираются жить вечно… Сволочи. Раб подносит Вару стеклянную чашу с «вином». Вар выплескивает немного жидкости на пол и поднимает чашу над головой: — Пью за это! Все пьют. — Но не будем о серьезном! — продолжает Вар. — Сегодня первый день Патрицианских Игр, так же называемых Театральными. Значит, вечер должен закончиться хорошим представлением! Я киваю. Посмотрим, что нам приготовил Квинтилий Вар. — А вот и мой сюрприз, — говорит он. — Расступитесь! Дайте пространство! — Преторианцы раздвигают толпу. — Расступитесь! Расступитесь! Квинтилий Вар улыбается. Я смотрю, затем пожимаю плечами. Интересное, однако, у пропретора Германии представление о театре… * * * Когда-то бог-кузнец Вулкан — или, как его называют греки, Гефест — сделал людей из глины. Хорошо сделал, с чувством, с толком, с расстановкой. Мастер. Но чего-то не хватало… Люди были красивы, но мертвы. Прекрасные оболочки без души. И тогда титан по имени Прометей похитил огонь, чтобы вдохнуть в людей жизнь… И был наказан. Отец богов Юпитер приказал приковать смутьяна к скале, и каждый день прилетал орел — клевать печень Прометея. А утром она снова отрастала. Как новенькая. Чтобы продлились эти мучения целую вечность. Так задумал великий Юпитер… Но самое главное: со скалы открывался прекрасный вид на все человечество. Чтобы наивный, прекраснодушный, мечтательный Прометей наконец понял, что натворил. * * * В круг, освобожденный преторианцами, входит темнокожий человек в синем одеянии и высоком колпаке — вроде тех, что носят вольноотпущенники. На ткань нашиты серебряные монеты, кусочки цветного стекла и ракушки. Человек поднимает руки — торжественно. Германцы на мгновение затихают, затем начинают вопить еще громче. Гаа, гаа! Вот что выбрал для нас Публий Квинтилий Вар… Черного человека с грацией заклинателя змей. Помощник фокусника — тощий, высокий, лица не видно в тени капюшона — выносит подставку и водружает на нее деревянный цилиндр. Затем произносит неожиданно звучным, летящим голосом: |