Онлайн книга «Дело беззаботного котенка»
|
Опустившись в кресло, Мейсон с улыбкой заявил: — Я не имею вопросов ни к одному из присяжных. Я отказываюсь от предъявления им отвода. Я уверен, что любые двенадцать американских граждан, которые войдут в состав жюри, будут беспристрастно и честно оценивать представленные доказательства. А это все, что требуется моей подзащитной. — Суд увидит, — с кислой миной заявил Бюргер, — что адвокат использует отказ от своих прав как предлог для драматического заявления, чтобы заранее произвести впечатление на присяжных… — Суд прекрасно разбирается в ситуации, — перебил его судья. — Присяжные не должны обращать внимания на не относящиеся к делу комментарии обеих сторон. Давайте перейдем к слушанию дела. В данных обстоятельствах, мистер Бюргер, я прошу вас приступить к отбору членов жюри. Пока Бюргер проводил отбор присяжных, задавая им тщательно продуманные, точные, глубокие вопросы, которые больше пристали бы обвинителю по делу об убийстве, Мейсон сидел, откинувшись в кресле с довольной улыбкой на губах, всем своим видом показывая, что его не интересуют ни вопросы, ни ответы. И чем дольше Бюргер опрашивал присяжных, тем больше всем казалось, что он сомневается в их честности, беспристрастности, неподкупности — и это отношение сильно проигрывало по сравнению с позицией защиты. Дважды его помощники предостерегали его, но Бюргер не обращал внимания на предостережения и упрямо засыпал претендентов вопросами. Когда он наконец закончил, судья Ланкершим сказал: — Теперь вы убеждены в беспристрастности уважаемых членов жюри, мистер прокурор? Бюргер покачал головой. Повернувшись к членам жюри, Мейсон приветливо улыбнулся. Постепенно до всех присутствующих дошло, что вся долгая процедура опроса закончилась именно тем, что с самого начала предлагал Мейсон: были избраны те самые двенадцать человек, имена которых значились первыми в списке. Присяжные в свою очередь заулыбались Мейсону. Гамильтон Бюргер сделал для присяжных краткое заявление, обрисовав в общих чертах, что он намерен доказать, и наконец объявил, что в качестве свидетеля первой вызывается Элен Кендал. Явно смущаясь от внимания сотен людей, находившихся в зале, Элен взошла на возвышение и была приведена к присяге. Сообщив свое имя и адрес, она посмотрела на Бюргера, ожидая вопросов. Прокурор приступил к допросу. — Вы помните события, происшедшие тринадцатого числа этого месяца? — Помню. — Я прошу вас вспомнить вечер этого дня и сказать, не произошло ли чего-нибудь необычного. — Да, сэр. — Что именно? — Прежде всего, у моего котенка начались спазмы, и я срочно отвезла его к ветеринару, который сказал… — Не важно, что сказал ветеринар. — Бюргер поднял руку. — Это уже с чужих слов. Вы можете утверждать только то, что сами знаете. — Хорошо, сэр. — Примерно в то же время, когда у вас заболел котенок, не произошло ли еще чего-нибудь необычного? — Да. Мне позвонил по телефону мой дядя. — Что? — Мне позвонили по телефону, — повторила девушка. — Кто? — Мой дядя. — У вас два дяди? — Да, сэр. Мне звонил дядя Фрэнклин. — Под дядей Фрэнклином вы подразумеваете Фрэнклина Б. Шора? — Да, сэр. — Когда вы в последний раз видели Фрэнклина Шора? — Примерно десять лет назад, незадолго до его исчезновения. — Ваш дядя Фрэнклин Шор исчез при загадочных обстоятельствах около десяти лет назад? — Да, сэр. Гамильтон Бюргер обратился к присяжным: — Я задаю наводящие вопросы по некоторым пунктам, которые не являются спорными, но на которые я хочу обратить внимание жюри. — Нет возражений, — заметил Мейсон. — Что вам сказал дядя по телефону? — Возражаю, поскольку это показания с чужих слов, — вмешался Мейсон. — Недопустимо, несущественно и не имеет отношения к делу. — Если суд позволит, — заявил Бюргер, — я не требую дословно пересказывать какие-то детали, которые могут связать защиту в том, что касается этого разговора. Я хочу только выяснить общую обстановку того вечера, причем лишь в той степени, в какой ее можно считать частью res gestae [2] , объясняющей поступки и действия людей, проходящих по делу. — Возражение отклоняется, — сказал судья, — но предупреждаю, что жюри может рассматривать этот ответ лишь с определенными ограничениями, которые будут позднее указаны судом. — Что сказал ваш дядя? — Он спросил меня, знаю ли я, с кем разговариваю. Я ответила, что нет. Тогда он назвал свое имя и привел несколько фактов в доказательство того, что это был он. — Это умозаключение, — торопливо сказал Гамильтон Бюргер, — можно опустить… Что он еще сказал? — Ну, он напомнил мне о таких вещах, которые были известны только дяде и мне. — Меня особенно интересует, что он попросил вас сделать? — Велел мне обратиться к Перри Мейсону, адвокату, вместе с ним поехать в отель «Касл-Гейт» и спросить там мистера Генри Лича, который, как он сказал, отвезет нас к нему. Он запретил мне кому-либо еще говорить о его звонке, в особенности моей тетушке Матильде. — Ваша тетушка Матильда — жена Фрэнклина Шора? — Да. — И позднее, вечером, вместе с мистером Мейсоном вы попытались связаться с мистером Личем? — Да. — Что именно вы сделали? — Поехали в отель «Касл-Гейт». Но там нам сказали, что мистера Лича нет. В это время принесли письмо, в котором было сказано, где мы можем… — Одну минуточку. Сейчас я покажу вам это письмо и попрошу сказать, то ли это самое, — сказал Бюргер. — Да. Бюргер обратился к судье: — Прошу включить его под номером один в список вещественных доказательств обвинения, а затем я зачитаю его присяжным. Документ был должным образом оформлен и прочитан вслух. — А теперь ответьте, — снова обратился прокурор к Элен Кендал, — что вы предприняли, получив этот документ? — Поехали в названное место. |