Книга Успех или борода, страница 81 – Пенни Рид

– Тоже мне сюрприз во рту – острый соус! Ты попробуй шипучие конфеты колой запить, вот там сюрприз так сюрприз! Во рту пенное извержение, а в голове одна мысль: «Блин, на что я подписался!»

– Хватит, – захрипел он, схватив воду и отпив большой глоток, все еще смеясь и кашляя.

Я продолжала смотреть на него вприщур, но уже с улыбкой.

Джетро вытер выступившие на глаза слезы:

– Обещаю никогда не удивлять твой рот, если дашь слово не острить, пока я жую!

– Договорились.

И мы скрепили договор рукопожатием. Не отпустив мою руку, Джетро баюкал ее в своей, присогнув пальцы поверх моих и положив себе на бедро. Даже не помню, чтобы я когда-нибудь держалась за руки на свидании. Этот простой жест был исполнен ласки и нежности, словно Джетро не мог не прикасаться ко мне, когда мы рядом.

Мое сердце чуть не разорвалось от любви к нему за этот жест.

Любви.

Я моргнула. Неожиданная мысль застала меня врасплох, нагнав страху: это как-то слишком скоро. После Поля Ястреба мы начали куда более открыто относиться к нашим отношениям. Джетро почти каждую ночь оставался у меня, мы вместе приезжали на площадку и предавались смелому флирту в моем трейлере или просто сидели там вдвоем. Съемочную группу распирало от сплетен, но нам с Джетро было все равно.

Мы проделали, наверное, уже все, только не перешли пресловутую черту, и, по-моему, Джетро наслаждался тем, как я его искушала, не меньше меня.

Я просто теряла голову.

Все шло великолепно.

Вместе нам было просто здорово.

Будь моя жизнь киносценарием, мысль о любви сейчас оказалась бы как нельзя кстати. Два месяца, восемь свиданий, взлеты и падения (точнее, масса взлетов и очень мало падений) – и никаких непреодолимых препятствий.

Я любила его. Я ему доверяла. Я хотела быть с ним постоянно. Он обращался со мной как с драгоценностью, будто важнее меня нет ничего на свете, и я надеялась, что Джетро знает – я чувствую к нему то же самое. Я уже не представляла жизни без него.

– Знаешь, а ведь я до сих пор почти ничего не знаю о том, чем ты занимаешься.

– А чем я занимаюсь? – пискнула я, вздрогнув и стараясь удержать нить разговора, одновременно справляясь со ступором из-за открытия, что действительно люблю Джетро.

Я еще ни разу не влюблялась.

Но я люблю Джетро.

Я его люблю.

– Ты говорила, что пишешь сценарии, но почти ничего не рассказываешь о своей актерской работе.

Забавно. Неужели мы никогда не говорили о моей работе? А мне казалось, что я только и распространяюсь, что об актерской игре.

– О моей работе?

– Да.

Губы растянулись в невольной улыбке, а сердце пропустило несколько ударов.

– Значит, ты не читал обо мне в интернете?

– Нет, – с улыбкой ответил Джетро, явно довольный тем, что обрадовал меня.

Да, я действительно его люблю.

– То есть вообще не искал? Ни в Гугле, ни в Йеху, ни в Бинге?

– Не знаю, что такое Бинг, но звучит так, что нам, пожалуй, стоит потом это попробовать.

– Не стоит. Это срамной сосуд загубленных надежд, куда уходят умирать мечты и поиски, – пошутила я, потому что уже знала, что люблю Джетро, и поэтому нервничала.

– Нет, ну, от срамных сосудов загубленных надежд нам точно стоит держаться подальше, – Джетро улыбался мне, даже когда глядел испытующе, и его баритон стал густым и бархатистым. Я любила даже его голос. Можно сказать, даже особенно любила его голос.

– Тебе неприятно говорить о своей работе?

– Нет, вовсе нет. Мне просто не верится, что мы еще не касались этой темы. Обычно со мной только об этом и говорят.

Джетро, видимо, не понравились мои слова, потому что он заметно помрачнел. Это правда, со мной почти всегда говорят сугубо о моей работе, фильмах или о том, каково быть актрисой, но я не признавалась в этом вслух и даже не отдавала себе в этом отчета.

А Джетро, хотя нашему знакомству уже несколько месяцев, впервые спросил меня о работе. Ну, был еще один момент, когда он думал, что меня зовут Сара: тогда я назвалась ему сценаристкой. Не считая этого, мой мужчина задавал мне самые разные вопросы – что я думаю, чего хочу, – но ни разу не проявил ко мне интереса как к актрисе или знаменитости.

Я поспешно принялась отвечать, не желая размышлять над невеселой правдой вырвавшегося у меня признания.

– Так, ну что… Мой первый фильм «Тако по вторникам», представь, совсем не про тако. Это фильм о девушке, которая однажды возмутилась, что существует целый пласт слов, которыми принято описывать женщин, но не мужчин.

– Каких же это слов, например?

– Хорошо, да вот хотя бы «вздорная». Еще «дебелая». Еще «разбитная». «Фифа», «вертихвостка», «шлюха», «ломака»…

Джетро кивнул:

– А, ясно, понял. Да, я еще ни разу не называл мужчину шлюхой или ломакой.

– И не назовешь, так не принято. Женщина – шлюха, а мужчина почему-то бабник? А ведь, по сути, шлюхи бывают обоего пола, это скорее состояние души!

– Тогда пусть шлюх называют шлюхами, невзирая на лица!

– Я к этому и веду. Я называю своих знакомых, занятых в секс-индустрии, исключительно эскортом, а не гулящими мужчинами или, упаси бог, проститутами!

Джетро захохотал, а когда отсмеялся, улыбка еще долго не сходила с его губ. Мое сердце переполнилось любовью к звуку его смеха, и мне нравилось, что он смеется непринужденно, не сдерживаясь. Мне нравилось, что Джетро открыт для радости. Рядом с ним на редкость легко именно благодаря его постоянной готовности к счастью. После этой легкости любая другая компания казалась утомительной и не особо желанной.

Спохватившись, что я неотрывно смотрю на его прекрасное лицо, я встрепенулась, опустила глаза на свою тарелку и собралась с мыслями.

– Так вот, эта девушка, Кейт, возмутившись, начинает обзывать женщин словами, предназначенными для мужчин, – ну, к примеру, «яйца бантиком», а мужчин – словами, предназначенными для женщин, вроде «цирлих-манирлих». Ее брань случайно попадает в национальные новости и становится вирусной, и Кейт, сама того не желая, оказывается новым символом феминизма. Это сатирическая комедия, вроде «приятельского» фильма, где высмеиваются и мужчины, и женщины, и наши проблемы «первого мира», и феминистки, и менинисты.

– Кто?!

– Ну, борцы за права мужчин!

То, как Джетро одновременно приподнял и нахмурил брови, подсказало мне, что эта концепция его озадачила.

– Ты сама придумала это слово!

– Нет, клянусь, что нет. Менинисты существуют, у них есть аккаунт в Твиттере, и они меня на дух не переносят.