Еле как, дойдя до дома, она закрыла дверь на магическую защиту и, добредя до кровати, из последних сил забралась под одеяло, укутываясь по самую грудь. Сон сморил ее сразу, и в нем она вновь видела белоснежные снега и хлопья, опускающиеся с небес на землю и покрывающие ее хрупкие худенькие плечи. Не было ни печали, ни боли, ни страха. Неожиданно для себя она поняла, что куда-то делись все испытываемые доселе эмоции. Не осталось ничего.
***
— Что значит, вы не видели ее несколько дней? — грозным голосом в который раз спрашивал магистр, несокрушимой скалой нависающий над главным лекарем.
Бедный старичок от страха чуть вновь не поседел, боязливо вжал голову в плечи и попятился назад.
— В…Ваше Темнейшество, я не вру вам. Селестии Лиартари не было в госпитале вот уже три дня, вы можете спросить об этом мою любую помощницу. Даю голову на отсечение что говорю правду. — хоть такие слова было говорить правителю очень опасно, старичок знал что повелитель сочтет такие слова самыми достойными.
Владыка ничего не ответил, молча развернулся и вышел из госпиталя, не преминув при этом громко хлопнуть дверью, распугивая пациентов, которые уже успели счесть, что лучше останутся больными при смерти, чем покажут носу и подвергнуться гневу правителя. Он волновался, по-настоящему с того самого момента как она пропала, вся история не выходила у него из головы. Он понял, что наговорил лишнего, что эмоции взяли над ним верх. Но за всю жизнь ему как правителю не пристало просить прощение и каяться о содеянном, и теперь внутри бурлило очень неприятное чувство. Он неоднократно был возле ее дома, но свет так и не был зажжен, а защита дома не пропустила его. Вероятнее всего, ведьмочка усилила ее после произошедшего, но сейчас почему-то для него казалось необъяснимо-важным увидеться с ней.
Да, она маленькая девочка. Да, она не была его идеалом…поначалу, и он всеми правдами и неправдами пытался от нее отгородиться, но врать самому себе больше не хотел, она была важна для него.
Свет по-прежнему не горел в окнах. Только сейчас вся улица и сам дом показались ему небывало мрачными, хоть он и прекрасно видел в темноте. Правитель шагнул на крыльцо и дернул ручку, но дверь не подалась. Тогда он ударил по защитному барьеру магией, чтобы прочитать всплывшие руны и понять, на чем завязано защитное заклинание. Пока разбирался с печатью, успел убедиться в том, что ведьмочка была действительно не проста. Даже ему, демиургу, создателю мира пришлось попотеть, что было за гранью его понимания. После всех манипуляций дверь, наконец, поддалась, и он вошел внутрь. С порога его окатило волной леденящего холода, пробиравшего до самой кости. Пол под ногами покрывался инеем, а ближе к кровати брался снежной коркой.
Магистр обомлел, когда увидел лежащую на белоснежных перинах ведьмочку. Сетия лежала, словно спящая красавица, покрытая снежным пуховым покрывалом. Ее наполовину белые волосы разметались по подушке, кожа в свете луны казалась мертвенно-бледной, губы посинели, ресницы покрывались маленькими снежными хлопьями, руки, сцепленные в замок лежали поверх груди на одеяле, а сама она казалась такой далеко и отрешенной, что было страшно подходить ближе. Вся кровать и пространство подле нее покрывалась ледяными ветвями, растущими из пола и стен. Температура тут стояла такая, что в пору было замерзнуть насмерть. Сердце пробило тревожный удар. Он не мог поверить в увиденное, рванул вперед, нависая над ней и протягивая руку к ее безжизненному лицу.
По комнате прошел глубокий тяжелый выдох, когда он осознал, что она все еще дышит. Медленно и почти не уверенно, но ее сердце билось. Она была жива и это главное. Он опустился рядом с ней на колени и впервые за все их общение, назвал по имени.
— Сетия…
Это казалось бы чем-то личным и даже интимным, если бы не сложившаяся ситуация. Прямо сейчас та, что была важна для него, находилась так далеко, что до нее не получалось достучаться, как он не пытался. Он тряс ее, звал и закусывая губы до крови, пытался привести в чувства, но все тщетно. Она не поддавалась ничему. Позже правитель взметнулся темным пламенем и попытался привести в дом лекаря, но так и не смог пробить для него защиту, словно Сетия сама не хотела никого впускать, и было уже чудом то, что она пропускала его самого.
Он не мог вытащить ее изо льда, боясь навредить и случайно лишить ее жизни, поэтому последующие несколько дней возвращался в дом и подолгу сидел возле ее кровати, теряя все чувства, впадая в тоску и с закрытыми глазами вслушиваясь в почти неразличимое в тишине мерное дыхание.
***
Белоснежная равнина и снега, покрывающие горы и землю. Черные иссохшие деревья стояли покрытые снежным одеялом, раскидывая ветви перед затянутым серым небом с которого сыпались белоснежные крупные хлопья. Неб было ветра, и холод больше не был таким пугающим и смертельно-опасным. Она стояла по колени в снегу и не могла пошевелиться, смотря вдаль на черный мрачный замок за длинным веревочным мостом, раскинутым над пропастью.
Неожиданно для себя Сетия подалась желанию приблизиться к нему и шагнула вперед, выпутываясь из зыбких как песок снегов. Медленно, словно выпутывалась из трясины, она шага в нужном направлении. Рука скользнула по кольям, вбитым в землю рядом с пропастью. К ним привязывалась вся конструкция. Веревочным мост казался ненадежным и ветхим, словно стоило, шагнут на него и она вместе с ним тут же упадет вниз. Но страх был пустым звуком перед желанием узнать то место, к которому ее необъяснимо-сильно тянуло.
Когда замерзшие ничего не чувствующие ноги ступили по ледяной глади на другой стороне моста, она медленно пошла вперед, смотря на белеющие верхушки замка, которого опутывала темная мрачная дымка и окружали такие же иссохшие безжизненные деревья и тернистые кусты. Кружевная сорочка запуталась о тернистую изгородь, и она обернулась, чтобы отдернуть платье. В попытке оторваться от сучка, Сетия поранила руку и на белой коже проступили алые капельки. Боли совсем не было, как и каких-либо чувств. Ей казалось, что ее заволокло магией Снежного леса, где застывало все, вплоть до эмоций. Как же здесь было тихо и спокойно, не было ни души и не нужно было чего-то бояться.
Когда ноги ступили по чему-то колючему, она не сразу заметила, что за ней волочится алая дорожка из мелких капелек. Только случайно, ведомая шестым чувством она перевела взгляд за спину, чтобы не почувствовать даже удивления от увиденного. Словно так и было нужно, что ничего в этом не было странного. Пугающее отсутствие чувств. Пугающая судьба — ходить по застывшему во времени миру.
Когда она вышла в сад, (а это не смотря на безжизненно-торчащие из земли кусты, был именно он) в ней ожил интерес. Какое-то внутреннее чувство подсказывало ей, что она уже была здесь, что это место до какой-то истошной боли ей знакомо. Она шла вперед и знала, что эти дорожку когда-то были усеяны душистыми кустами белых роз, таких же белых, как этот снег. На их лепестках после дождя при солнечном свете переливались капельки росы. А эту росу тетушка использовала для создания целебных снадобий.
Тетушка?
Какая тетушка?
