Онлайн книга «Блокада 2. Книга 2. Тень Зигфрида»
— Здравия желаю, — на всякий случай гаркнул Шибанов. Мужчина слегка поднял брови — мол, зачем же так кричать? — Разрешите вопрос! — Спрашивайте, капитан. — А что с Изольдой Францевной? — Она больше не будет вести у вас немецкий, — ответил черноволосый. — Немецкий у вас буду вести я. А также многое другое. "У него акцент, — подумал Лев. — Несильный, едва заметный, но все же акцент. Француз?" — Меня зовут Жером, — словно прочитав его мысли, продолжал мужчина. — Я назначен командиром вашей группы. Группе, кстати, присвоено кодовое название «Синица». Вопросы? "Он похож на д'Артаньяна, — подумал Гумилев. — Не такого молодого, как в "Трех мушкетерах", но и не такого старого как в "Двадцать лет спустя". Где-то посередине. Интересно, он из Интербригад? В Испании сражалось много французов…" — Товарищ Жером, вы военный? — не унимался Шибанов. Черноволосый сдержанно улыбнулся. — Да, капитан. Я майор государственной безопасности. Но будет лучше, если вы станете обращаться ко мне, как сейчас — "товарищ Жером". — Разрешите узнать, каковы задачи нашей группы, — неожиданно выступила вперед Катя. — А то мы уже две недели гадаем, зачем нас здесь собрали… Жером легко поднялся со стула и зачем-то подошел к окну. Подумал и задернул штору. — Разумеется, я отвечу на все ваши вопросы, — сказал он, наконец. — Но прежде вам предстоит пройти что-то вроде экзамена. — По немецкому? — разочарованно спросил Теркин. — Так я не сдам… — Немецкий здесь не при чем, — успокоил его черноволосый. — Экзамен вы будете сдавать в индивидуальном порядке, много времени он не займет. Начнем, пожалуй, именно с вас. Остальных попрошу подождать за дверью. — Ни пуха, ни пера, — сказал Шибанов, хлопая Василия по плечу. — Смотри, не подведи, пехота… Выйдя на улицу, устроились в тени большого дуба. Гумилев достал папиросы, закурил. Курева им выдавали по пачке в день, причем папиросы были хорошие, явно из довоенных еще запасов — «Борцы» или «Дели». Кроме Льва, в группе курил только Теркин, но тот в основном смолил припасенную махорочку, а папиросы копил и обменивал на что-нибудь ценное. — Отсядь, Николаич, — попросил Шибанов, — сам здоровье гробишь, так хоть других не обкуривай. — Сдается мне, капитан, ты хочешь жить вечно, — процитировал Гумилев безымянного английского капрала эпохи первой мировой войны, но отодвинулся. — А что, — задумчиво проговорил Шибанов, — это мысль интересная. Вот если бы открыли такой способ, чтоб можно было жить лет двести-триста и не стареть… Это ж сколько за всю жизнь можно увидеть! Пушкин сто с хвостиком лет назад еще жив был, стихи писал! А еще за сто лет до этого Пугачев родился… Да мало ли великих людей в России было… — Их и сейчас не меньше, — усмехнулся Лев. — Только как справедливо заметил еще один поэт, "большое видится на расстоянье". Ты уверен, капитан, что смог бы определить, кто из твоих современников действительно велик? Шибанов сорвал травинку, сунул в рот и принялся жевать. — В чем-то ты, конечно, прав, Николаич. Но все равно прожить триста лет было бы здорово… — А мне бы хотелось, чтобы изобрели такое средство, чтобы люди вообще не болели, — сказала Катя. — Пусть живут не триста лет, а семьдесят — но только здоровыми. — Да чего тут изобретать, — удивился Шибанов. — Не пей, не кури, спортом занимайся — вот и не будешь болеть. По лицу Кати пробежала тень. — У меня мама не пила и не курила. А потом заразилась тифом и умерла. Капитан крякнул. — Извини, Катюш. Я ж не про заразу… Повисло неловкое молчание. Гумилев, чтобы разрядить обстановку, спросил: — Как думаете, этот Жером — он француз или испанец? — Маловато данных, — тут же откликнулся Шибанов. — Вообще у нас в Таганроге и в Ростове таких тоже хватало. На армянина он не слишком похож, а вот на осетина — вполне. — А акцент? — Ну, пожил за границей, вот и акцент… Открылась дверь, и во двор вышел Теркин. Вид у него был обескураженный. — Катюша, тебя просят. — А чего там было-то? — Катя вскочила, поправила падавшую на глаза светлую челочку. — О чем спрашивал? — Не велено рассказывать, — покачал головой Василий. — Но ты иди, не боись. Он не кусается. — Я и не боюсь, — обиженно дернула плечиком Катя. — Подумаешь… И гордой походкой двинулась к казарме, в которой размещался класс немецкого. — Ладно, пехота, колись, чем там этот Жером интересуется, — сказал капитан, когда Катя скрылась за дверью. — Тут все свои. — Думаешь, я шутки шучу? — нахмурился Василий. — Он мужик серьезный, не то, что некоторые. До тебя очередь дойдет, сам все узнаешь. Николаич, дай папироску. — Ну и ладно, — Шибанов сплюнул травинку. — Ты у меня тоже чего-нибудь попроси… Катя отсутствовала минут пятнадцать. Вернулась бледная и как будто бы чем-то испуганная, но говорить, что происходило в классе, тоже наотрез отказалась, — Саша, теперь ты иди, — сказала она, садясь на траву. — А Лев после тебя… — Можете меня даже не спрашивать, о чем мы с этим Жеромом разговаривали, — буркнул Шибанов. — Все равно не скажу. Капитан пробыл в классе дольше всех — около получаса. Для Гумилева время тянулось мучительно медленно. Он пытался представить себе, в чем может заключаться экзамен, и почему Жером запрещает курсантам о нем рассказывать, но так ничего и не придумал. Проще всего было предположить, что экзамен как-то связан с загадочными способностями Кати и Теркина. Но имелись ли такие способности у Шибанова, Лев не знал, а в отсутствии их у себя был совершенно уверен. О чем же тогда будет его спрашивать Жером? Опять о туркестанской находке? И что там так долго делает капитан? Наконец, Шибанов вышел из класса и расслабленной походкой направился к дубу. Подойдя, бросил неприязненный взгляд в сторону Теркина. — Ну, старшина, ты и жук… Что ответил ему Василий, Гумилев уже не услышал. Он шел к казарме, пытаясь унять непонятно откуда взявшуюся дрожь в коленках. Странно — Берии не боялся, а теперь вот трясется, как осиновый лист… Жером стоял спиной к двери у зашторенного окна. На столе были разбросаны бумаги с символами — треугольник, ступенчатая пирамида, две пересекающихся сферы, восьмиконечная звезда. Несколько листов были придавлены граненым хрустальным шаром, вроде тех, какие используют маги и предсказатели будущего. — Проходите, Лев Николаевич, — приветливо сказал Жером, поворачиваясь к Гумилеву. — Не обращайте внимания на этот реквизит, к вам он никакого отношения не имеет. Что, не терпится узнать, в чем будет состоять экзамен? |