Книга Чужие игры. Противостояние, страница 78 – Вадим Панов

Однако больше, чем на тихий шёпот, никто не отважился.

– Они делают важное дело – охраняют ворота, – с издёвкой произнесла Диккенс. – У них нет времени стоять в очереди.

– От кого охраняют? От нас?

– А от кого ещё? Чтобы не разбежались.

– Мы что, заключённые? – растерялась Нэнси.

– А ты как себя ощущаешь? – не оборачиваясь, поинтересовалась художница.

– Но как так?

– А вот так!

Анна тихонько сжала Диккенс руку, показывая, что не следует сейчас демонстрировать общеизвестную дерзость характера. Сжала, несмотря на то, что в целом была полностью согласна с подругой: открытые, но запертые ворота предельно ясно показывали, что со свободой у них не очень. И если поведение инопланетян у ребят не вызывало внутреннего протеста: на своём корабле пришельцы могли устанавливать для незваных гостей любые правила, то аналогичное поведение своих оставляло горький привкус. Несмотря на объяснения Линкольна.

– Надеюсь, у них отберут оружие прежде, чем они окончательно обнаглеют, – пробормотала Баррингтон, провожая Хиллари взглядом.

– Все на это надеются, – поддержала её Диккенс. – Но неизвестно, когда очнётся Коллинз.

Нэнси вздохнула, но не смолчала и тихим шёпотом сказала:

– Они к девчонкам пристают.

– Что? – Услышав такое, художница всё-таки обернулась и посмотрела девушке в глаза: – Что ты сказала?

– Пока ничего такого не было, – уточнила Нэнси. – Но подкатывают конкретно и нагло. Ко мне Саймон подходил… А он ведь урод.

– И слабак трусливый.

– И такой, да. – Нэнси помолчала. – А ведь я – с Гербертом, вы знаете…

– Знаем, – кивнула Анна, хотя Нэнси подтверждения не ждала.

– Я Саймону так и сказала. А он в ответ: да плевал я на Герберта. Скажем ему – будет сидеть тихо. А полезет – огребёт.

– Чёрт, – выругалась Диккенс.

– Раньше они себе такого не позволяли. – Нэнси помолчала. – Раньше они ваших боялись: Пятого и Бесполезного. А теперь их нет, Хиллари сколотил банду, а остальные оказались сами по себе. Поодиночке.

– Линкольн не позволит ему натворить дел.

– Линкольн ему оружие выдал, – напомнила Нэнси. – А военные – в отключке.

– Поправятся.

– Будем надеяться. – Но выражение лица Нэнси показывало, что в хорошее ей верится с трудом.

Или не верится вообще.

Тем временем подошла их очередь, и увидев, кто стоит на раздаче, Анна не удержалась от удивлённого восклицания:

– Мэйсон! Как я рада тебя видеть!

– И я, – односложно ответил парень, едва взглянув на девушку. И протянул тюбики: – Бери.

– Я тебя давно не видела!

– Я помогаю. – Мэйсон ответил Анне, но уже протягивал тюбики Диккенс. – Потому что Вагнер занят.

Настроения разговаривать у него не было.

После смерти друга – Яна Карсона, которого убил вирус – Эндрю Мэйсон впал в жуткую депрессию и едва не покончил с собой. Он пребывал в настолько ужасном состоянии, что Линкольн распорядился изолировать парня, и с тех пор Анна его не видела. Ну, то есть видела пару раз, но мельком. И только сейчас сообразила, что изоляция явно затянулась.

– Тебе не кажется, что Мэйсон ведёт себя странно? – спросила Баррингтон, когда они с Диккенс направились к своему месту.

– Он всегда был достаточно диким.

– Не всегда.

– Ладно, я пошутила – не всегда. – Художница помолчала, обдумывая слова подруги, после чего качнула головой: – Я давно его не видела.

– Думаю, он ночует на «Чайковском».

– Видимо, Нуцци считает, что так будет лучше.

– Видимо, да… – Однако уверенности в этом Анна не испытывала. Хотела продолжить разговор, но не успела: Диккенс заметила Линкольна и неожиданно произнесла:

– Я тебя оставлю, ладно? Нужно поговорить с капитаном. Отнеси Баджи её порцию.

Сунула оторопевшей Анне тюбики рыжей, которая сейчас сидела с Артуром, и, не дожидаясь ответа, направилась к Линкольну.

…

Нельзя сказать, что неожиданное открытие заставило Вагнера опустить руки. Наличие на борту VacoomA ядерного заряда кадета не обрадовало, но когда первый шок прошёл – а случилось это минут через пятнадцать, Павел длинно и замысловато выругался, после чего вскрыл ремкомплект и приступил к заделыванию пробоин в корпусе клипера. Во-первых, приказ есть приказ, во-вторых, если у Райли будет отремонтированный, готовый к полёту VacoomA, у него, возможно, будет меньше причин использовать заряд.

Или их вообще не будет.

Что же касается психологического груза…

Заделывая очередную пробоину, Вагнер поймал себя на мысли, что не просто не испытывает страха – его и в самом деле не было. Первый шок был вызван самим фактом неожиданного открытия. Злостью на Аллана Райли, решившего, что имеет право распоряжаться судьбами пассажиров «Чайковского» и участников спасательной миссии по своему разумению. Директор «Vacoom Inc.» взял их в заложники, вот Павел и впал в бешенство. А страха за свою жизнь у него не было. Этот страх остался в том недавнем и таком далёком первом дне пребывания на корабле пришельцев, даже в первом часе пребывания, когда он с ужасом разглядывал разбитый нос «Чайковского». И медленно осознавал, как сильно ему повезло. И ещё осознавал – каждой своей клеточкой, – что смерть в космосе подстерегает каждое мгновение. Она не спит, она всегда рядом. Ждёт, когда ты допустишь ошибку, чтобы вцепиться намертво.

В буквальном смысле слова – намертво.

Тогда Павел стал настоящим космонавтом.

Он перестал бояться.

Потому обнаружение ядерного заряда не испугало его, а привело в бешенство… Или не только в него?

Вагнер закончил с очередной пробоиной, проверил надёжность заплатки ультразвуком, убедившись, что справился, но отложив прибор, не перешёл к следующей дыре, а задумался.

И признался, что страх в нём всё-таки есть.

Но не за себя – за Диккенс. За колючую самбо, глядя на которую Павел всегда улыбался. Рядом с которой ему было хорошо. О ней он думал, когда их накрыл вирус, о ней подумал сейчас, увидев ядерную игрушку Райли.

О ней, не о себе.

«А значит, нельзя позволить этому козлу взорвать заряд!»

– Вагнер!

Пришедший в смартплекс вызов заставил кадета вздрогнуть и решить, что он заснул – это был голос художницы.

– Диккенс?

– А ты кого ждал? – грубовато отозвалась самбо.

– Никого.

– А кто тебе еду принесёт?

– Э-э… – Заработавшись, Павел совершенно позабыл о том, что взятые им тюбики закончились, а наступило время ужина. – Спасибо.