Онлайн книга «Зимопись. Книга вторая. Как я был волком»
|
– Где вы слышали слово «негр»? – Не слышал. – Тогда откуда? – Прочитал. – А можно мне… Фрист перебил: – Может, заодно показать письмена с секретом вечной жизни? Я ответил встречной колкостью: – Зачем они вам, вы и так Вечный. – Лучше перестраховаться. – Мне ваши секреты как рыбе… одежда. – Я едва успел заменить слово «зонтик». – Хочу понять, откуда здесь известно про негров. – Напиши слово «негр», – попросил Фрист. Он внимательно проследил, как моя рука выводила в воздухе букву за буквой. – Именно так? – уточнил он. – Как же еще? Вдруг снизошло озарение. Вспомнился разговор об алфавитах. – Третья буква случайно не перевернута вверх тормашками? Мой вопрос просто убил Фриста. Упавшим голосом постаревший в два раза правитель выдавил: – Это что-то значит? – Где вы видели такую надпись? Тот, кто писал, еще жив? – К счастью, успели зарубить до того, как он сложил из камней на скале остальные слова. – Какие остальные?! – Откуда мне знать? Он же не успел. – Когда это было? – Давно. Я был молод, даже юн. С тех пор мучаюсь и бьюсь над этой загадкой. Я решил, что он сделал так от неграмотности. Значит, перевернутые буквы имеют дополнительный смысл? Что он сообщал таким, как ты? – Он просил помощи. – Всего лишь перевернув одну букву?! – На другом языке. В другом алфавите. Шифре, как вы говорите. – Ты знаешь весь шифр? Можешь меня научить? – Знаю только буквы и некоторые слова из них. Научить могу. – Договорились. – Даже не спросите, что попрошу взамен? – Договоримся, – отрезал Фрист. Судя по произошедшей работе мозга, выданной затуманенным взором и длительной паузой, хитромудрый старикан что-то решил для себя. Вслух вылетело лишь резюме: – Отныне остаешься во дворце. – Почему и в качестве кого? – За пределами опасно, ровзов не любят, с тобой может произойти несчастный случай: неприятности с долинниками, камень с горы или с неба, подломившееся дерево. В обстоятельствах, которые сейчас открылись, мне нельзя полагаться на случай. – Типа, во дворце случайностей не бывает? Стены не рушатся, потолки не падают, полы не проваливаются? – За прошедшие поколения – никогда. – И яд в еде не попадался, за многие поколения – ни разу? И из окон дворца никто не вываливался? И в спину стрела не прилетала? Не ответив, Фрист сделал знак охранителям. Меня привычно сопроводили двое. Сначала вели по известным местам, затем свернули в новые. Переходы и помещения уже сливались в глазах, когда донеслось рычание: знакомое, человолчье. Смесь злого и испуганного. Рычание агрессии и рычание боли. Оно исходило из последнего помещения в темном тоннеле, куда мы свернули. Вход охранял один страж. При нашем приближении изнутри выскочил, как ошпаренный, еще один краснорожик, вытягиваясь с луком в руках рядом с первым, словно здесь и стоял. Теперь его выдавали только бурно вздымавшаяся грудь и топорщившийся красный лоскут. Охранители, следовавшие за мной, сделали вид, что все нормально. Понятно, рука руку моет. Сопровождал бы меня хранитель или сам Фрист, самовольный уход с поста вышел бы часовому большим боком. В мирное время за такое сажают в тюрьму, в военное – на кол. Рычание смолкло. Меня водворили в тупиковую комнату с верхними световыми отверстиями, похожую на недавнюю, куда помещали с Томой. И перина, с трех сторон ограниченная стенкой, такая же. Только занята. Рядком, ногами ко мне, на ней возлежали человолчьи самки, не вернувшиеся в яму после суда над Шантеем. Все четыре смотрели на меня волками, но выражение глаз быстро менялось. Охранители остались в коридоре, создав видимость уединения. Мадонна шумно втянула ноздрями, замерев на секунду и оценивая полученную информацию, затем успокоено отвернулась к стенке. Анджелина прижалась к противоположной стене, застыв в тревожном ожидании. Мерилин безмятежно раскинулась рядом с ней, смежив веки: спит, видите ли, просит не мешать. Только лежавшея между ней и Мадонной Безымянная приподнялась на локтях, ее глаза глядели в мои не отрываясь. В них – пережитая боль и испуг: что несет мое появление? – Ррр, – сказал я им, чтобы не волновались. Свой. Ничем не угрожаю. Даже наоборот. Что я наделал! А если Фрист наблюдает? А ведь наблюдает, хрыч поганый. В одном окошке свет приглушен. Я едва удержался, чтобы не вскинуть палец в оскорбительном жесте. Наверное, на моем лице отобразились взбурлившие эмоции, потому что Безымянная отшатнулась от меня плечами к стенке за головой, подобрав ноги к груди и спрятавшись за поднятыми коленками и выставленными локтями. Мерилин лениво приоткрыла один глаз: «Я что-то пропустила?» Увидев по-прежнему только меня, стоящего столбом, она отвернулась к Анджелине, на меня уставилась ее огромная белая луна с кратерами. Мозг превратился в разворошенный муравейник, первозданный инстинкт послал в бег по коже тысячи многоногих телец, щекочущих невидимыми усиками и забирающих остатки разумности. Вот же, черт. Никогда я не видел в самках человолков женщин. Ну, старался не видеть. Иногда очень старательно старался. И получалось. Не потому, что звери, это неправда. Они люди, просто воспитанные по-другому. Безымянная беспокойно отпрянула еще дальше, прижавшись к стене всей поверхностью лопаток и сверкая нараставшей ненавистью в глазах. Ненавистью вперемежку со страхом. Фрист, наверняка, ждал от меня зрелища. А красавицы-самки, каждая из которых имела постоянную пару – покоя. Сам я вполне понимал, что пора спать и, раз уж определили к «своим», нужно найти себе местечко, как в пещере, расположиться там, и все будет в порядке. Но в пещере все было строго, каждый знал свое место. Там места делились на лучшие и худшие и они завоевывались – самками среди самок, самцами среди самцов. В такую ситуацию, как сейчас, я попал впервые. Темнело. Или сверху перекрыли второе окошко. Но по времени, скорее, темнело. Как можно равнодушнее я влез на перину, втиснувшись между спиной Мерилин и нервно дернувшимися ногами Безымянной. Чтобы поместиться, пришлось немного раздвинуть соседок. – Грр! – злобно рыкнула Безымянная, сжавшись в комок. Дремотно-теплая Мерилин спокойно подвинулась. Стараясь вообще не задевать взбудораженную Безымянную, я отвернулся от нее, но в тот же миг получил сзади пинок, а вслед за ним еще один, напоминавший низкоранговому самцу, что, дескать, не в свою тарелку забрался. Или была другая причина. |